Мережковский Дмитрий: Скованный Прометей (Трагедия Эсхила)

Входят Власть и Сила, две богини; они ведут узника Прометея. За ними Гефест с молотом и цепями.

Мы в Скифии, мы на краю земли, —

Достигли мы пустынь непроходимых.

Теперь, Гефест, исполни приговор

Царя богов: к вершине скал гранитных

Железными цепями ты прикуй

Преступника. Венец твой лучезарный, —

Огонь украв, – он людям в дар принес.

За тяжкий грех его накажут боги,

Он разлюбил навеки племя смертных.

О, Власть! и ты, о, Сила! до конца

Исполнили вы приговор Зевеса.

А я... увы! дерзну ли приковать

К нагим скалам возлюбленного брата?..

Что делать? Рок велит послушным быть.

Беда тому, кто пренебрег веленьем

Всевышнего... Фемиды мудрый сын!

Наперекор моей свободной воле,

Тебя к скалам я цепью прикую, —

К пустынному, печальному граниту,

Где голоса людского никогда

Ты не услышишь, где, лучами солнца

Сожженное, твое иссохнет тело

И почернеет. Темная ли ночь

Отнимет свет у жаждущего света,

Иль высушит заря росу полей,

Твоя душа томиться будет вечно —

Тебя спасти. Несчастный, вот – награда

Твоей любви и состраданья к людям!

Ты сам был бог, и, не боясь богов,

Вознес людей ты к почестям безмерным.

За то теперь, прикованный к скале,

Один, без сна, согнуть колен не в силах,

Беспомощно стонать ты обречен,

Взывать, молить, – но непреклонно сердце

Царя богов: так новый властелин

Всегда жесток!

К чему же медлишь ты

И сетуешь бесплодно? Враг Олимпа,

Похитивший твой собственный огонь,

И для тебя не враг ли ненавистный?

Священны узы дружбы и родства!

Священнее веления Зевеса.

Ты жалости не ведаешь, богиня!

Его жалеть – напрасный труд. Поверь,

Участием ему ты не поможешь!

О, ремесло проклятое мое!..

Но ремесло ни в чем тут не виновно.

Зачем его безумно проклинать?

Пусть кто-нибудь другой бы им владел!..

Ты выбрал сам его. Свободны боги

Во всем: один лишь Зевс царит над ними.

Да, он царит, – я вижу по всему!

Спеши надеть преступнику оковы,

Смотри – для рук уже готовы кольца.

Возьми скорей, и руки в них вложи,

И молотом прикуй к скале гранитной.

Исполнены веления твои.

Еще ударь, еще! Вот так, покрепче,

Чтоб хитростью не мог он убежать.

Одна рука прикована к утесу.

Прикуй теперь другую руку... Пусть

Титан могуч, но Зевс еще сильнее!

Я сделал все, чтоб угодить богам!

Теперь обломком стали заостренной

О, Прометей, я плачу, горько плачу!

Ты плачешь над врагом богов: смотри,

Чтоб не пришлось и над собой поплакать!

Ужасное ты зришь перед собой!

Я зрю богов лишь праведную кару...

Но возложи ему на чресла цепь.

Я знаю сам – повелевать не нужно.

Повелевать я буду! Ну, скорей

Спустись к ногам. Продень сначала в кольца.

Смотри, готово. Труд мой невелик.

Вот так. Теперь прикуй гвоздями ноги,

– отчет придется дать во всем.

Твои слова чертам твоим подобны!

Ты можешь сам мягкосердечным быть,

Не осуждай других за твердость духа.

Он из оков не вырвется. Уйдем!

Ну что ж? Теперь глумись над волей Зевса!

Воруй огонь богов, чтоб в дар нести

Ничтожным людям! Разве люди могут

Тебе помочь? А некогда ты слыл

Среди богов Провидцем. Где же ныне

Твой прежний дар?.. Пускай научит он,

Как вырваться из плена Прометею.

Крылатые, и реки, и земля,

Всеобщая Праматерь, и валов

Подобный смеху шум многоголосый, —

Я всех вас, всех в свидетели зову:

Смотрите – вот, что терпит бог от бога!..

Видите: тысячелетья,

Пыткой истерзанный,

Буду страдать.

Царь небожителей,

Зевс, возложил на меня

Цепи позорные...

О, я страдаю от мук

Нынешних, будущих. Скоро ли

Скорби наступит конец?..

Что я сказал?! Не сам ли я предвижу

Грядущее? Нежданная печаль

Не посетит меня. Нет, терпеливо

Перенести я должен все, что Рок

Назначил мне. Судьба неотвратима.

– и рассказать

Свою печаль я не могу. Огонь

Я смертным дал, и вот за что наказан.

Похитил я божественную искру,

Сокрыл в стволе сухого тростника,

И людям стал с тех пор огонь собратом,

Помощником, учителем во всем.

Теперь плачу богам за преступленье,

На воздухе привешенный к скале!

Увы, увы!..

Что за звук, что за шелест ко мне долетел?

Это голос земной иль небесный?

Кто-нибудь не пришел ли к далеким горам,

Чтоб взглянуть на позор мой и муки?

Что ж, смотрите: я – жалкий, закованный бог,

Олимпийцам за то ненавистный,

Что безмерно людей я люблю... Но опять

Этот шум... Словно птицы порхают,

Словно воздух от бьющихся крылий звенит...

Ныне всё мне бедой угрожает...

Нет, не бойся! Мы с любовью

Прилетели к этим скалам.

Мы едва мольбой склонили

Сердце строгого отца.

К нам донесся гром железа

В глубину подводных гротов,

И, стыдливость позабыв,

Не успев надеть сандалий,

Мы примчались в колеснице

С дуновеньем ветерка.

Посмотрите, о, дщери

Многодетной Тефии

И отца Океана,

Что шумящим потоком

Обтекает всю землю —

Посмотрите: я здесь,

На позор пригвожденный,

Острие этих скал!..

Видим, видим!.. Страх, как туча,

Застилает наши очи,

Отягченные слезами;

Видим, сохнет на скале

Изнывающее тело

Под железными цепями.

Новый кормчий правит небом:

На Олимпе Зевс насильем

Стародавние законы

Святотатственно попрал!

Пусть бы лучше под землю меня он низверг,

В черный Тартар, приемлющий мертвых,

Или ниже, под своды Аида, и там

Задушил бы в оковах железных,

Чтоб ни смертный, ни бог не видали меня

И над мукой моей не глумились.

В высоте, как игрушка для вихрей!..

Разве есть такой жестокий

Из блаженных, кто б над мукой

Прометея насмеялся?

Кто тебе не сострадает,

Кроме Зевса?.. Он один,

Дерзкий, гневный, непреклонный,

Всех богов порабощает

И достигнет самовластья,

Если кто-нибудь насильем

Скиптр не вырвет у него.

Пусть я ныне в оковах томлюсь,

Пусть меня оскорбляют: еще

Будет Зевсу нужда до меня,

Чтобы заговор новый открыть,

Что владыку низвергнет с небес.

Но тогда ни медовая речь,

И не выдам я тайны, пока

Он не снимет с меня эту цепь,

Не заплатит за весь мой позор!

Ты могуч и дерзновенен,

Не уступишь лютой скорби

Никогда, – но берегись:

Слишком речь твоя свободна,

За тебя во мне трепещет

Сердце страхом и тоской.

Где конец твоим страданьям,

Где прибежище от бури?..

Ведь у Кроносова чада —

Непреклонная душа.

Знаю: Зевс непреклонен и горд.

Он закон презирает. Но все ж

Будет сломана гордость его.

Он упрямую злобу смягчит:

Выйдет первый навстречу ко мне!

Разоблачи мне все: открой, за что же

Зевес тебя, невинного, дерзнул

Предать таким мучениям позорным?

Скажи мне, если можешь...

Тяжело

Мне говорить о скорби безнадежной

И тяжело молчать. И всюду – мука!

Когда в семье богов возник мятеж

И запылал раздор непримиримый, —

Одни желали, чтобы Зевс царил,

Чтоб Кронос был низринут, а другие —

Чтоб никогда не правил ими Зевс.

Я был в те дни сообщником титанов,

Но к мудрости не мог склонить детей

Земли и Неба. В гордом диком сердце

Все хитрости лукавые презрев,

Они врагов смирить мечтали силой.

(Единая под множеством имен),

Мне предрекла, что должно не насильем,

А ковами могучих победить.

И я открыл пророчество титанам.

Но, дерзкие, не внемля, мой совет

Отринули. Тогда решил я Зевсу

Помочь в борьбе, и с матерью к нему

Я перешел, к свободному – свободный.

Лишь с помощью моею он низверг

И скрыл навек их в пропастях подземных

С союзниками древнего Кроноса.

И вот каким предательством за все

Мне отплатил владыка олимпийцев!

Не доверять ни близким, ни друзьям —

Таков недуг тиранов всемогущих!

Но вы хотели знать, за что Зевес

Казнит меня. Я вам скажу, – внимайте:

На отчий трон воссев, он разделил

Дары земли и неба меж богами

Но в дележе обидел жалких смертных:

Он ничего им не дал – и хотел,

Их истребив, создать иное племя.

И не дерзал никто среди богов

Спасти людей. Убиты божьим громом,

Они бы все погибли без меня,

Но я один их защитил и принял

Такую казнь, что страшно тем, кто смотрит,

Страшней тому, кто терпит. Я жалел,

Но жалости не заслужил от бога.

Да будут же страдания мои

Уликою, позорящею Зевса!..

Нет, у того в груди не сердце – камень,

Кто над тобой не плачет, Прометей!

О, лучше б мук твоих мы не видали, —

Но, увидав, не можем не скорбеть!

Мой вид, увы! не радостен для друга.

Ты что-нибудь не сделал ли еще?

Еще я смертным дал забвенье смерти.

Но как могли про смерть они забыть?

Я поселил надежды в них слепые.

То не был ли твой величайший дар?

Нет! я им дал еще огонь небесный...

Огонь – в руках таких созданий жалких!..

И многому научит он людей!

Так вот за что разгневанный Кронион

Тебя на казнь обрек и не щадит!

Ужели нет конца твоим страданьям?

Конец один – Зевесов приговор.

О, если так – надежды мало. Видишь,

Ты был неправ. Сказать, что ты неправ,

Мне тягостно... тебе услышать горько...

Оставим же... подумаем, как быть...

Тому, чей дух не удручен страданьем,

Давать советы мудрые легко.

Ведь это все я знал и все предвидел,

Но сам того хотел и сам избрал

Мою судьбу, чтоб быть полезным людям.

А все ж не думал я, что, так жестоко

Истерзанный, я буду пригвожден

К нагой скале, пустынной, безнадежной.

Но нет!.. Пока не плачьте надо мной!..

Приблизьтесь же, сойдите с колесницы,

И лишь тогда услышите про муки

Грядущие, тогда поймете всё.

Узнайте скорбь мою и пожалейте!

Над всем живым витающая скорбь

Одних – теперь, других постигнет завтра!

Мы и так тебя жалеем,

Сходим на землю, покинув

Воздух, светлый путь для птиц.

Посмотри, – ногою легкой

Поскорей хотим услышать

Повесть грустную твою.

(Появляется бог Океан на крылатом чудовище.)

К тебе, Прометей, я примчался

Чрез много земель и морей.

Драконом крылатым по воле

Могу без удил управлять.

Я мукам твоим сострадаю, —

Ведь ты мне родной... Да и так

Сильней, чем родного по крови,

Я сердцем тебя полюбил,

И вот докажу мою дружбу,

Я льстить никому не привык:

Попробуй, проси, чего хочешь, —

Я сделаю все для тебя,

И знай – не найти тебе друга

Верней, чем старик Океан!

И ты пришел взглянуть на казнь мою!

– скажи – решился ты покинуть

Для Скифии, рождающей железо,

Для сих степей, пучину волн родных

И влажные, скалистые пещеры?

Ты говоришь, что поспешил затем,

Чтоб выразить участие страдальцу?

Смотри же – вот, кто Зевсу на престол

Помог войти, смотри, какою мукой

Мне отплатил союзник мой и брат!

Я вижу, друг. Но все ж, хотя исполнен

Ты мудрости, послушай старика:

Смири себя и новые законы

Спеши признать. Отныне новый царь

На небесах. Хоть далеко до Зевса,

Но берегись: он может услыхать

Надменные, язвительные речи.

Тогда твоя теперешняя казнь

Покажется ребяческой забавой.

Нет, лучше гнев напрасный удержи,

Подумай, как от мук спастись. Быть может,

Что ж?.. Не взыщи, ты видишь сам, как платим

Мы дорого за дерзкие слова.

Зачем же, друг, склонить главу не хочешь

И потерпеть? Ведь новую беду

Навлечь легко. А если бы ты раньше

Спросил меня, я счел бы, Прометей,

Безумием противиться такому

Могучему и грозному царю.

Но все ж теперь пойду и постараюсь

Помочь беде, насколько хватит сил.

А ты, о, брат мой, слишком вольной речи

Остерегись: ты мудр и знаешь сам,

Что за нее карают дерзновенных.

Завидую тебе: ты невредим,

А был, как я, мятежником когда-то...

Но обо мне не хлопочи, и знай —

Не убедишь ты Зевса: он упрям.

Смотри, опасно быть со мною в дружбе.

А сам себя от гибели не спас.

Но я иду – не прекословь: я буду

Ходатаем твоим; надеюсь, Зевс

В угоду мне с тебя оковы снимет.

Чтоб мне помочь, ты сделать все готов.

Благодарю за дружескую ревность;

Но не трудись, – нельзя меня спасти,

И все твои усилья будут тщетны.

Оставь меня и думай о себе.

Гонимый сам, я не хочу, чтоб были

Невинные гонимы за меня.

И без того уже терзает душу

Мне Атласа, родного брата, скорбь,

Подъявшего на раменах могучих

Земли и неба тяжкие столпы.

И жаль мне, жаль чудовища Тифона

Стоглавого, проклятого, во тьме

Живущего в пещерах сицилийских,

На всех богов и, свистом убивая,

Открыл на них зияющую пасть,

Он из очей метал огонь Горгоны,

Олимп грозил разрушить. Но в него

Ударил Зевс недремлющей стрелою

Громоподобной, огненной; молчать

Надменного перунами заставил:

И вдруг Тифон всю силу потерял...

Обугленный и в сердце пораженный,

И ныне он лежит у волн морских,

Как мертвое, недвижимое тело,

Раздавленный корнями Этны. Пышет

Кузнец Гефест на высоте горы...

Когда же хлынут огненные реки

Из кратера и, алчные, пожрут

Плоды полей Сицилии цветущей, —

Тогда Тифон все пламя изрыгнет,

Всю ненависть в палящем урагане,

Испепеленный Зевсом, но живой!..

Заботься, друг, лишь о своем спасенье...

А я... терпеть готов, пока Зевес

Не укротит безжалостного гнева!

Ты ведаешь, что мудрые слова —

Целители души, объятой гневом.

В спокойные минуты, – не тогда,

Как яростью еще трепещет сердце.

Какой же вред в попытке осторожной,

Какое зло ты видишь, Прометей?

Бесцельный труд я вижу и безумье.

Не возражай, молю: ведь мудрецы

Безумными казалися нередко.

Мне за тебя придется дать ответ.

Ты мне домой советуешь вернуться?

Не то тебя накажут за меня.

Смотри, – его прогневать берегись!

Мне казнь твоя уроком будет вечно...

Не медли же, спасайся, прочь беги!

Уж я лечу! несет меня дракон,

Могучими крылами рассекая

Эфир небес, воздушный, светлый путь,

И рад мой конь домой под кров вернуться.

Горько я плачу о муках твоих, Прометей!

Слезы из глаз моих, полных

Нежностью, мне на ланиты

Льются потоком обильным...

Правит вселенной

Бог самовластный,

Бог беспощадный

К древним богам.

Стоном и плачем окрестные земли полны:

Люди скорбят над тобою,

Над вековечною славой

Братьев титанов погибших

Плачут народы

Азии древней,

Все сострадают

Мукам твоим.

Плачут и девы Колхиды,

Неустрашимые в битвах,

Плачут кочевники-скифы —

Там, близ болот Меотидских,

В чужой далекой земле.

Цвет аравийских народов,

Плачут и горцы Кавказа,

Дикое племя в щетине

Копий железных и пик.

Одного мы прежде знали

Бога, скованного цепью,

Знали Атласа-титана,

Что, раздавленный, согнувшись,

На спине могучей держит

Необъятный свод небес.

Волны падают на волны,

Плачет море, стонут бездны,

Под землей в пещерах черных

Содрогается Аид, —

И текут, как слезы горя,

Родники священных рек...

Не думайте, что я храню безмолвье

Из гордого презренья! Нет, мой дух

Сознанием мучительной обиды

Весь поглощен. Не я ли даровал

Великую победу Олимпийцам?

Вы знаете о ней. Не буду вам

О жалких смертных.

Это я им дал,

Бессмысленным, могущественный разум!

Не с гордостью об этом говорю,

Но лишь затем, чтоб объяснить причину

Моей любви к несчастным. Люди долго

И видели, но не могли понять,

И слушали, но не могли услышать.

Подобные теням в каком-то сне,

По прихоти случайностей блуждали,

И было все в них смутно. И домов,

Открытых солнцу, строить не умели

Из кирпичей иль бревен, но в земле,

Как муравьи проворные, гнездились,

Во тьме сырых землянок и пещер.

Не ведали отличия зимы

От летних дней, горячих, плодоносных,

Иль от весны цветущей. Дикари

Творили все без размышленья, слепо.

Восход светил, закат их, полный тайны,

Глубокую науку чисел, букв

Сложение и творческую память,

Великую родительницу муз.

Я в первый раз животных диких, вольных

Поработил ярму, чтоб сделать их

Во всех трудах помощниками людям:

Послушного браздам запряг коня,

Красу для глаз и гордость человека,

И с крыльями льняными изобрел

Летающие в море колесницы

Для моряков. Но сколько дивных тайн,

Искусств, наук открывший жалким людям —

Спасти себя ничем я не могу!

Увы! От мук, от скорби обезумев,

Бродя во мгле, не можешь ты найти, —

Как некий врач неопытный, – лекарства,

Чтоб исцелить свой собственный недуг!

Увидите, как много я им дал.

И вот мой дар великий: в дни былые

Не ведали они целебных трав,

Лекарственных напитков, притираний,

И умирал беспомощно больной.

Но я открыл спасительные злаки,

Смешение лекарств, чтоб злой недуг

Одолевать. Искусство прорицаний

Установил и, правду ото лжи

В пророческих виденьях отделяя,

Я вещие приметы указал,

Что путнику встречаются в дороге,

Что видим мы в полете птиц с кривыми

Когтями – знак иль добрый, иль дурной;

Воздушные собрания пернатых,

Их пищу, жизнь, любовь и неприязнь,

Отличия во внутренностях теплых,

И печени, и желчи цвет желанный —

Все признаки, угодные богам;

И бедра их широкие сложив

Над пламенем на алтаре священном,

Я всесожженью смертных научил

И знаменьям глубоким, сокровенным,

Являемым в пылающем огне.

Таков мой дар. И кто сказать посмеет,

Что для людей я не открыл руду,

Железо, медь, и серебро, и злато?..

Но в двух словах – чтоб краток был рассказ:

Все от меня – искусство, знанье, мудрость!

Довольно ты заботился о людях,

И о себе подумай: может быть,

Еще стряхнув позорящие цепи,

Ты будешь вновь могуществен, как бог!

Нет! Рок не то судил, неумолимый:

Лишь тысячи страданий претерпев,

Из этих уз я вырвусь на свободу...

Мы все – ничто пред волею судеб!

Эринии и тройственные Парки.

Ужели Зевс слабей богинь судьбы?

Что суждено, того он не избегнет.

Не суждено ль вовек ему царить?

Я не могу ответить: не просите.

Ужасное скрываешь ты от нас!..

Оставим же... Об этом нам не время

Беседовать... Насколько хватит сил,

В груди моей хранить я буду тайну,

Скрывать, беречь, чтобы спастись от мук!

С волей Всевышнего лучше не спорить вовеки!

Будем же чаще богам угождать гекатомбой,

Жертвой, закланной у волн необъятного моря.

Не согрешим даже словом,

Свято храня!

Сладко нам дни проводить, если верим мы в счастье,

Сладко нам душу питать непорочной надеждой!..

Гордый титан, мы глядим на тебя с содроганьем:

Не побоялся ты бога,

Слишком возвысил ничтожных,

Жалких людей.

Что в их любви?.. Разве смертные могут помочь?

Разве не знал ты, что немощью

Сковано племя их бедное,

Недолговечное,

Грезам подобное?..

Не перестроить им мира – созданья богов!

Вот чему учат страданья твои, Прометей!..

Песни иные мы некогда

Пели тебе, новобрачному,

—

Гимны счастливице

Нашей сестре Гезионе, невесте твоей!

Что за край, что за люди?.. Кто там на скале,

Обвиваемой бурями,

Тяжко стонет в цепях? О, скажите, за что

Он прикован безжалостно?

О, скажите, в какую страну забрела

Я, несчастная?..

Увы, увы!..

Овод пронзил меня жалом...

Аргуса призрак!.. Спасите...

Страшно мне! Видите, вот он —

Тысячеглазый!..

Вот он – со взором лукавым...

Мертвый восстал из земли,

Вышел из ада...

Гонит меня по прибрежным пескам, исхудалую!..

Гимн усыпительный... Горе,

Горе!.. куда забрела я, скиталица?

Зевс, о, за что ты меня на страданье обрек?

Мучишь, преследуешь, полную ужасом,

Жалкую деву, безумную!..

Громом убей меня, в землю укрой,

Брось на съедение гадам морским!

Боже, внемли

Робкой мольбе!..

Я уж скитаюсь довольно...

Только бы знать мне,

Где мой приют!..

Слышишь ли жалобы бедной изгнанницы?

Ко мне достиг твой голос, дочь Инаха.

Я знаю все: Зевес тебя любил...

И вечно ты преследуема Герой,

И, оводом язвимая, бежишь.

Кто же ты сам, о, несчастный,

С девой несчастною слово промолвивший?

Знаешь ты, посланный богом, мой страшный недуг,

Жалом пронзивший меня и терзающий.

Ревностью Геры гонимая,

Всюду мечусь я, не помню себя

И, обезумев от боли, бегу!..

Можно ль страдать

Больше, чем я?..

Если ты знаешь, открой мне:

Долго ли, бедной,

Муки терпеть?

Молви, утешь ты меня, одинокую!..

В простых словах, без тайн и недомолвок,

Скажу я все, о чем ты хочешь знать,

Как добрый друг, беседующий с другом.

Я – Прометей, я людям дал огонь.

О, бог несчастный, благодетель смертных!..

Я только что рассказ об этом кончил.

Но милостив не будешь ли ко мне?..

Открою все. Скажи, чего ты хочешь?

Я знать хочу, кто приковал тебя?

Веление богов, рука Гефеста.

Но в чем твой грех? За что тебя казнят?

Я о себе уж говорил довольно.

Прости, еще одно: когда настанет

Конец моим страданиям, открой!

Поверь: тебе не знать об этом лучше...

Что б ни было в грядущем, – не скрывай!

Я обещал и все тебе открою.

Не медли же!.. Прошу, начни скорей!

Сейчас начну... Боюсь я опечалить...

Мне лучше – знать! Не бойся, говори!

Ты требуешь: да будет так. Внимай же!

Нет, погоди! Хотели мы просить,

Нельзя ль и нам из уст ее услышать

О горестной судьбе ее рассказ.

Ты ей потом грядущее откроешь.

Исполнить их желание – твой долг:

Ведь по отцу – они тебе родные.

Повествовать о скорби нам легко,

Когда мы знаем, что слезой участья

Почтут рассказ внимающие нам.

Я не могу вам отказать, о, нимфы!

Узнайте жизнь печальную мою.

Вы видите – я плачу, вспоминая,

Как божий гром ударил, как навек

Ночные сны летали надо мной,

Ночные сны в моей девичьей спальне

Шептали мне: «К чему ты так горда

И девственна! Ты можешь быть супругой

Великого царя: Зевес пронзен

Стрелой любви, и радости Киприды

С тобой, дитя, он жаждет разделить.

Не отвергай ты ложе Олимпийца!

В цветущий дол, в Лернейские поля,

Сойди к нему, сойди к стадам отцовским,

Чтоб Зевсово желанье утолить!»

Мне по ночам покоя не давали

Крылатые видения, пока

Об этих снах отцу я не сказала.

Он много раз в Додону посылал

И к Пифии, смиренно вопрошая,

Как совершить угодное богам.

Но все послы, вернувшись, приносили

Неясные пророчества отцу.

Прямой ответ – веление богов

Изгнать меня из отческого дома

В безвестные, далекие края, —

Не то Зевес грозил весь род Инаха

Стрелой громов палящих истребить.

Родитель внял дельфийским прорицаньям,

Но не хотел изгнать свое дитя, —

Противился... И бог заставил силой

Безжалостный исполнить приговор.

Я образ мой утратила и разум;

Рогатая, приняв телицы вид

И оводом гонима с острым жалом,

В неистовстве я бросилась бежать,

И по брегам Керхнеи тихоструйной,

И по холмам Лернейским. Сын Земли

За мной следил, жестокосердый Аргус,

С несметными очами вечный страж.

Но он погиб... И под бичом небесным

Из края в край скитаться суждено

Прошедшее – открой же мне теперь

Грядущие страданья. Но не думай

Баюкать слух мой лестью: ничего

Не может быть постыдней речи лживой!

Подожди, подожди,

Дай нам мысли собрать...

Ио, Ио – увы!

Твой нежданный рассказ

Наше сердце смутил...

Нас пронзил, как мечом,

Твой великий позор,

Беспредельная скорбь!..

О, судьба, о, судьба,

Мы дрожим пред тобой!

Вы плачете, пугливые созданья...

Внимайте же, внимайте до конца!

Мы слушаем. Отрадно знать несчастным

Их горестям назначенный предел.

Исполню я охотно вашу просьбу.

Как сами вы желали, от нее

Услышали страдальческую повесть.

Узнайте же, что в будущем терпеть

Ей суждено от Геры беспощадной.

А ты мои слова запечатлей

В душе, чтоб знать конец своих скитаний,

Несчастная!..

К восходу обратясь,

Сперва пройди невспаханные земли

И Скифии достигни. Там живут

Кочевники в возах с плетеной крышей,

С колесами большими, и у них

В колчанах спят губительные стрелы...

Их нрав жесток и страшен, – берегись!

Потом придешь к мятежному потоку,

Иди за ним, но брода не ищи,

Пока высот Кавказа не достигнешь,

Где истощит река в теснинах гор

Что высятся до звезд, спустись на юг,

И ты полки увидишь амазонок,

Воительниц, не ведавших мужей.

(Им суждено уйти к стране далекой,

На Термодон, где грозный Сальмидесс,

С утесами залив, открытой пастью

Испуганных встречает моряков.)

И с радостью укажут амазонки

Тебе твой путь. Преддверие болот —

Ты Киммерийский минешь перешеек

И, переплыв с отвагою пролив,

Прославишься навеки переправой,

И в честь твою Босфор получит имя.

Тогда ты вступишь в Азию...

Итак,

Вы видите теперь, что царь Олимпа

Ко всем равно жесток: он вожделел,

Бессмертный бог, со смертной сочетаться, —

И вот за что обрушил столько бед

На робкую, беспомощную деву.

Ты, бедная: ведь сказанное мною —

Лишь первое начало мук твоих.

Ты слезы льешь?.. Но что с тобою будет,

Когда ты все узнаешь до конца!

Скажи, – какой конец ее страданий?

Пучина слез, отчаянья и бед!

На что мне жизнь!.. Зачем я лучше в пропасть

Не кинулась с вершины этих скал, —

Лежала бы я мертвая в долине,

Свободная от мук. Отрадней сразу

Нам умереть, чем мучиться всю жизнь!..

А как бы ты мои терпела муки!..

Мне даже Рок и в смерти отказал.

(Была бы смерть желанною свободой!)

Но моему страданью нет конца,

Что ты сказал?.. Ужели Зевс падет?..

Ты будешь ли его паденью рада?

Подумай сам: он погубил меня.

Так радуйся: слова мои правдивы.

Кто царский скиптр отнимет у него?

Он скиптра сам лишит себя безумьем.

Когда и как, не можешь ли открыть?

От брачного союза он погибнет.

С богиней ли, со смертною – скажи?..

Не спрашивай: я не могу ответить.

Не будет ли супругой свергнут Зевс?

Родится сын у них сильнее Зевса.

И гибели ничто не отвратит?

Ничто, пока не буду я свободен.

Но кто ж врагу богов свободу даст?

Потомок твой: так суждено судьбою.

Уже ль тебя освободит мой сын?

В тринадцатом колене правнук Ио.

Пророчество неясно для меня.

Забудь его: судьба твоя ужасна!..

Судьбу предречь ты сам мне обещал.

Одно из двух я для тебя исполню.

Скажи мне что: я выберу сама.

Я предреку конец твоих несчастий

Иль день моей свободы: выбирай.

Пускай ты ей одну окажешь милость,

Другую – нам. Мы молим, Прометей:

А нам – того, кто волю даст тебе.

Противиться не буду вашей просьбе:

Открою все, что вы хотите знать,

Сперва тебе – твой путь. В скрижалях сердца

Запечатлей слова мои. Туда —

К сияющим лугам, к восходу солнца —

Пройди чрез волны – грань материков,

И, за собой оставив Понт ревущий,

Увидишь ты Горгонские поля,

Кисфены дол, где обитают Парки,

Три страшных девы с ликом лебединым:

Единый зуб у них, единый глаз;

Сих темных дев не озарял вовеки

Ни солнца луч, ни тихий свет луны...

Вблизи живут крылатые Горгоны:

Не умерев, никто еще не мог

Взглянуть на трех сестер змеинокудрых.

Я говорю – страшись, беги от них!

Безжалостных грифонов с острым клювом,

Крониона нелающих собак,

И Аримаспов конных, однооких

На берегу золотоносных волн

Плутоновой реки. Беги оттуда,

Беги на юг, где черные народы

Вкруг Солнечных Источников живут,

Где катится поток эфиопийский!

Библосских гор увидишь ты хребет,

Оттуда Нил свергает водопадом

Прозрачные священные струи,

По берегам придешь ты к устью Нила

Трехгранному, где суждено тебе

И сыновьям твоим построить город...

Коль что-нибудь в словах моих темно,

Я повторю: ты видишь – слишком много

Невольного досуга у меня!

О будущих скитаньях Ио бедной

Докончи твой рассказ. А если все

Смиренную: ты знаешь сам – о чем.

О будущем я кончил прорицанья.

Теперь скажу о пройденном пути,

И, выслушав меня, увидишь, Ио,

Что ей не лгут пророчества мои.

Но о начале странствия не буду

Я говорить, скажу лишь о конце.

Достигла ты земли Молоссов, горы

Додонские узрела, где живет

Во храме Зевс, оракул Феспротийский,

И где шумят таинственной листвой

Священные, пророческие дубы.

Их голосом была наречена

Ты будущей супругой Олимпийца.

Не правда ль – честь завидная для жертв

Его любви!.. Объятая безумьем,

Приморскою дорогою бежать

Ты бросилась к заливу Реи. Скоро

Свои шаги. Те волны назовут

Во славу Ио морем Ионийским

Далекие потомки...

Но довольно!

Вы видите, что в сумрачную даль

Я за предел явлений прозреваю.

Теперь к тому, что прежде говорил,

Вернусь опять и мой рассказ окончу:

Есть некий град Каноб на устьях Нила,

Построенный на отмелях реки.

Там возвратит Зевес тебе твой разум,

Дотронувшись ласкающей рукой

До скорбного чела. Родишь ты сына,

И черное, могучее дитя

Ты назовешь Эпафом. Будет жатву

Он собирать со всех полей, что Нил

Широкою волною напояет...

И пятьдесят цветущих дочерей

Из пятого колена в Арголиду

Чтоб с братьями двоюродными ложа

Не разделить. Но, похотью полны,

Преследуя союз кровосмешенья,

Те бросятся за ними по пятам,

Как соколы за стаей белых горлиц;

И мстящий бог их крови будет жаждать,

Земля Пелазгов примет женихов,

Рукой невест закланных в час полночный,

На ложе сна, и каждая из дев

Глубоко в грудь двуострое железо

Вонзит супругу-брату... О, Киприда,

Такую страсть пошли моим врагам!..

Лишь у одной, любовью побежденной,

Не хватит сил убить, и пощадит,

И, ослабев, она свое бессилье

Жестокому убийству предпочтет.

Произвести весь род царей Аргоса

Ей суждено...

Я кончил мой рассказ;

Родится в мир прославленный герой,

Что снимет цепь с меня. Мне предсказала

Об этом мать, родимая Земля,

Кормилица могучая титанов;

Но где и как он мне свободу даст —

О том молчу, и знать тебе не надо.

Защитите, о, боги, я чувствую, вновь

Охватило мне душу безумье...

Я горю, холодею... Пронзает меня

Ненасытного овода жало...

Сердце в страхе трепещет... Немеет язык...

И вращаются очи... А ярость,

Словно буря былинку, уносит меня...

Тонет разум в пучине страданий!..

Истинно мудрым был тот,

Кто посоветовал первым всегда заключать

Бедный простой человек

Дружбы не должен искать

Ни богачей, ни вельмож!

Пусть же, о, пусть никогда

Грозные Парки меня не увидят женой

Ни одного из богов!

Ио, мы плачем, дрожим,

Видя страданья твои,

Попранный девичий стыд.

Мне не страшно быть женою

Тех, кто равен нам и близок.

Только пусть меня вовеки

Не настигнет Олимпийцев

Беспощадная любовь!

Это брань – где нет спасенья,

Это путь – где нет исхода.

Если кинет бог на деву

Что ей делать? как несчастной

От всесильного бежать?

Пусть ныне Зевс надменен: он смирится

И вступит в брак, что с горней высоты

Властителя богов низринет в бездну.

В тот страшный день исполнится над ним

Отцовское проклятье, что на сына

Обрушил Кронос, падая с небес.

Но указать от этих бед спасенье

Из всех богов могу лишь я один.

Я знаю тайну! Пусть же Зевс на троне

Пока сидит, доверившись громам

И молнию в руке своей сжимая.

Он со стыдом падет, – тогда ничто

Не защитит от гибели позорной...

Ведь на него готовится боец

Неведомый, гигант непобедимый;

Он обретет огонь сильней огня

– сильнее грома

Небесного. Он в щепки раздробит

Грозу морей, трезубец Посейдона!

И бог богов, привыкший к самовластью,

Тогда поймет, что значит быть рабом!

Так вот – твои мечты, твои желанья...

Действительность, а не мечты мои!

Ужели Зевс пред кем-нибудь смирится?

И будет он страдать сильней, чем я.

Что говоришь? О, как тебе не страшно!

Мне? Страшно?.. Нет: ведь смерть не мой удел!

Но казнь твою Зевес удвоить может...

Пускай удвоит: я на все готов!

О, благо тем, кто чтит богиню Рока!

Так будьте же рабами, пресмыкайтесь

Зевес – ничто! Пускай он правит миром, —

Царить ему недолго суждено...

Что вижу?.. Вот глашатай Олимпийца.

Должно быть, весть принес он от богов.

Я говорю с тобой, коварный, злейший

Из всех врагов Зевеса, вор огня

Священного, ходатай жалких смертных!

Разоблачить отец мой повелел,

Какой союз губительного брака

Ты, хвастая, дерзнул ему предречь?

Но говори яснее, без загадок...

Смотри, титан, не заставляй меня

Вернуться вновь! Угрозой ты не можешь

Царя богов на милость преклонить!

Твои слова – надменны и хвастливы;

Так говорить прилично слугам тех,

Вы думаете, новые цари,

Не может скорбь проникнуть к вам в чертоги?

Я видел уж паденье двух владык

Сильнее вас, и очередь – за третьим!

Он гибели, позорнейшей из всех,

Не отвратит. А ты, прислужник Зевса,

Надеялся, что буду я дрожать

Пред этими ничтожными богами?..

О, я не пал еще так низко! Нет!

Ты от меня не выведаешь тайны,

Уйди, вернись к пославшему тебя!..

Такою же строптивостью безумной

Ты казнь твою и цепи заслужил.

Но знай, Гермес, взамен моих страданий

Не взял бы я позора твоего:

Почетней быть прикованным к граниту,

Чем вестником проворным у царей

– за обиду!

Ты, кажется, своим мученьям рад?

Пускай судьба пошлет такую радость

Врагам моим, – и ты один из них!

Но в чем же я виновен пред тобою?

Всех, всех богов, платящих за добро

Предательством, равно я ненавижу!..

От горя ты рассудок потерял...

Иль ненависть к врагам – мое безумье?..

Ты не был бы и в счастии добрей.

Вот крик, неведомый для Зевса!

Пусть поживет, – научится всему.

Но мудрым быть ты сам не научился!

О, да! Когда б я был мудрей, не стал бы

И говорить с таким рабом, как ты!

Ты угодить не хочешь Олимпийцу?

Мне есть за что Зевесу угождать!..

Зачем со мной ты шутишь, как с ребенком?..

Нет! ты глупей ребенка, если мог

Надеяться, что тайну я открою.

Ни хитростью, ни пытками, ничем

Пока цепей не снимет. Пусть же Зевс

Сожжет меня огнем разящих молний,

Обвеет снегом белокрылых вьюг,

Разрушит мир подземными громами, —

Не покорюсь, не назову того,

Кто должен скиптр отнять у Самодержца!

Подумай же: упрямство не спасет...

Я все решил, я все давно предвидел!

О, если бы хоть горе научить

Тебя могло покорности разумной!

Уйди, оставь! Не убеждай напрасно...

Ты думал, раб, что я паду во прах,

Испуганный угрозой Олимпийца,

Что буду я о милости взывать,

Подняв с мольбой трепещущие длани,

Я расточал слова мои бесплодно:

Моления не трогают тебя;

Как юный конь, уздой не покоренный,

Ты в ярости кусаешь удила.

Немудрое упрямство: о, поверь мне,

Развеется, как прах, гордыня тех,

Кто слаб умом, но дерзок и мятежен.

Смириться ты не хочешь, так узнай,

Какой удел тебе готовят боги.

Сначала Зевс в осколки разобьет

Вершины скал небесными громами:

Низверженный, исчезнешь ты, титан,

И в недрах гор, в объятиях гранитных

Задохнешься. Столетья протекут,

Пока ты вновь увидишь свет небесный.

Тогда тебя начнет терзать орел,

Крылатый пес Зевеса, ненасытный.

И, прилетая, будет каждый день

—

Незваный гость на пиршестве кровавом,

Питаясь черной печенью твоей.

До той поры не жди конца страданьям,

Пока другой не примет мук твоих

Страдалец-бог и к мертвым в темный Тартар,

Во глубину Аида, не сойдет.

Мои слова – не тщетная угроза.

Зевес не лжет и совершится воля

Всесильного. Подумай же: покорность

Не лучше ли строптивости твоей?..

Он прав. Смири, смири, титан могучий,

Свой гордый дух и богу покорись!

Послушайся советов добрых: стыдно

Упорствовать в ошибке мудрецу.

Все, что молвил Гермес, я предвидел давно!

Но врагу от врага не позорно

Пасть в открытой борьбе. Пусть же мечет в меня

Бог снопами огней смертоносных,

Пусть такой ураган он подымет,

Чтоб земля содрогнулась на вечных корнях,

Пусть, безумствуя, в буре смешает

Волны моря с огнями небесных светил,

Увлечет в глубину мое тело,

В преисподнюю сбросит, – убить до конца

Он не может меня: я бессмертен!