Поиск по творчеству и критике
Cлово "HARRISON"
Входимость: 8. Размер: 62кб.
Входимость: 7. Размер: 61кб.
Входимость: 3. Размер: 40кб.
Входимость: 3. Размер: 66кб.
Входимость: 2. Размер: 43кб.
Входимость: 2. Размер: 49кб.
Входимость: 2. Размер: 67кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 8. Размер: 62кб.
Часть текста: они сходят на землю, но ни один не сходил так, как Дионис-Человек, чтобы жить, страдать, умереть и воскреснуть. II В три года раз, в ноябрьскую ночь, пять дельфийских жрецов, hosioi, «чистых», «святых», приносят над гробом Диониса Ночного, Nyktelios, «неизреченную жертву», по слову Плутарха, вынимают из гроба растерзанные члены его, – должно быть, выточенные из дерева или вылепленные из воску, и складывают их, соединяют в цельное тело, как бы воскрешают мертвого, в то время как вакханки-фиады, с горящими факелами, с пением и пляской, качая колыбель Новорожденного бога Ликнита (Liknitos), над гробом умершего, «будят спящего» (Plutarch., de Isid. et Osirid., XXXV. – P. Foucart. Le culte de Dionysos en Attique, 1893, p. 28. – Welcker, 632), а высоко над Дельфами, на снежных полях Парнасса, в зареве бесчисленных огней, полыхающих так, что плывущие по Коринфскому заливу корабельщики видят их издали, – тысячи фиад, со всех концов Греции, пляшут исступленную пляску-радение тому же Дионису Ночному (Preller, Theogonie und Götterlehre, 1894, p. 690); в лунной вьюге вьются, лунные призраки; тонким хрусталем от мороза подернувшись, плющевые тирсы звенят, как хрустальные;...
Входимость: 7. Размер: 61кб.
Часть текста: есть неподвижная ось: к ней-то и влечется все захваченное в круговорот. Сам экстаз все еще жажда, только тишина – утоление; сам экстаз все еще путь, только тишина – цель; сам экстаз все еще мир, только тишина – Бог. II Вот почему Елевзинские таинства, самые святые в древности – самые тихие, совершаются в дни ранней осени, тишайшие в году. Пустеет воздух, птиц не слышно боле, Но далеко еще до первых зимних бурь, И льется чистая и теплая лазурь На отдыхающее поле. Вот почему спондофоры, миротворцы – возвестители таинств, и начинаются они только тогда, когда умолкает шум оружья, наступает мир – тишина: здесь уже как бы предчувствие того Тишайшего, кто скажет: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам». III «Богосупружество», «богорождение» – последняя часть Елевзинских таинств наиболее для древних свята, а для христиан – кощунственна. «В стыде, aischrô, совершаются таинства», – обобщает поздний византийский писатель все ранние свидетельства христианских учителей (Psellus, Graecor. opinion. de daemon., ap. – Harrison, Prolegom., 568). «Стыда ради нельзя о них и говорить, и лучше не выводить на свет того, что совершается во мраке... Лицезрители молчат о том, что действительно достойно умолчания», – полагает Григорий Богослов (Арх. Хризанф. Религия Древнего мира, 1875, 564) и Григорий Назианзянин: «Свету дневному стыжусь предавать ночные таинства; что делает ...
Входимость: 3. Размер: 40кб.
Часть текста: всеми ладанами черных мэсс; и восточный, критский, в царстве Миноса, еще простой или снова упрощенный, чистый или снова очищенный, как бы всеми водами потопа омытый, до того по виду «христианский», что, будь он в нашем храме, мы на него молились бы, не замечая, что он не наш. Между этими двумя крестами такая пропасть, что понятно, как целый материк, Атлантида, мог в нее провалиться. II Атлантида погибла, но боги ее спаслись. Семеро их: Адонис-Адонай критский, Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис хеттейский, Митра иранский, Дионис эллинский и Кветцалькоатль древнемексиканский. Все на одно лицо, как братья-близнецы. Свастика, угольчатый крестик, у всех на челе: можно сказать, что это боги «крещеные». Семеро их, как семь цветов радуги послепотопной: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтоб она была знаменьем вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9, 13). Больше чем близнецы, – двойники друг другу, так что можно по каждому из них судить обо всех, смешиваются, переливаются друг в друга, как цвета радуги, а солнце за нею одно. III «В богосмешении таинственном, kata tên mystikên theokrasien, александрийцы почитают Озириса и Адониса за одного и того же бога», – сообщает Дамасций (F. Е. Movers. Die Phönizier, 1841, p. 235). И бл. Иероним: «Тот, кого мы называем Адонисом, слывет у евреев и сирийцев Таммузом» (St. Hieronym., comment. in Ezech. – Ch. Vellay. Le culte et les fêtes d’Adonis-Thammouz, 1904, p. 76). Бог Иао (Iarbe), Единый, Всевышний, открывается во всех богах мистерий, учат поздние орфики, ссылаясь на прорицание Аполлона Кларийского: …Я возвещаю Всевышнего Бога, Иао: Зимнее солнце – Аид, вешнее – Дий всемогущий, Летнее – Гелиос, солнце же осени – нежный Адонис. (Ch. Picard. Ephèse et Claros, 1922,...
Входимость: 3. Размер: 66кб.
Часть текста: Ursystem der Menschheit, то уцелевший от нее и занесенный в Грецию обломок – мистерия-миф о боге Загрее-Дионисе Растерзанном – такая скрижаль. II «Бесы, узнав через иудейских пророков о скором пришествии Господа, поспешили изобрести басню о боге Дионисе, чтобы распространить ее среди эллинов и других народов, особенно там, где, как они знали, поверят этим пророчествам», – думал св. Юстин Мученик, живший в половине II века (Justin., Dialog cum Tryph., 69. – Apolog., I, 54. – Boulanger, Orphée, 69–70). Dio значит «бог», nysos, nys, вероятно, фракийский, корень, славянский – syn значит «сын»: Dionysos – «Божий-сын» (Lanzani, 29). Этого «Сына Божьего», Диониса растерзанного, вместо Иисуса распятого, проповедали «бесы» дальше и раньше, чем думает Юстин, – от первых дней человечества до явления Христа, от Египта и Вавилона до Перу и Мексики. Несколько иначе думает св. Климент Александрийский: «И эллинская, и варварская мудрость видит вечную истину в некоем растерзании, распятии, – не в том, о коем повествует баснословие Дионисово, а в том, коему учит богословие вечного Логоса» (Clement Alex., Strom. I, 13). Могут ли «бесы» проповедовать истину? Кто же прав, Климент или Юстин? III Быть человеком – значит страдать, умирать – быть жертвою. Вот почему всякая...
Входимость: 2. Размер: 43кб.
Часть текста: как в царстве самого великого, по слову Платона, «чародея», Эроса; призрачно-прозрачно все – даже скалы, тающие, как морская пена, клубящиеся, как облака; розовость жемчужная на всем, как отблеск вечного вечера в саду Гесперид. Всюду, на зубчатых скалах, должно быть, подводной пещеры, в низких, как бы жертвенных, чашах, вспыхивают, вьются языками молнийно-белого пламени, огромные, богине Матери любезные, шафранные цветы. Призрачно-прозрачно все, кроме человека: тело его, как из меди изваянное, мутно-голубоватое, напоминает дремлющий в подводно-лунном сумраке ил, или богов Атлантиды потопную празелень. Весь наклонившись вперед в стремительном беге, жадно, обеими руками, хватает он и рвет те молнийно-белые цветы: так водолаз Гильгамеш, на дне Океана, где, может быть, погребена Атлантида, срывает Злак Жизни, спеша, чтоб не захлебнуться, вынырнуть; так от меча херувима бегущий Адам срывает на бегу последние цветы потерянного рая. Тайну музыки – магии – кто разгадает? Но кажется, смысл росписи таков: Злак Жизни сорвет не разделенный на две половины, мужскую и женскую, а только цельный Человек – Андрогин. II Этот, в древнейшей росписи Кносского дворца, – первый, но не последний Андрогин. Сколько их будет потом, в здешних ваяньях, резьбах и росписях, – сколько юных, голых, мужественно-крепких, женственно-стройных, с перетянутыми кожаным поясом, точно...
Входимость: 2. Размер: 49кб.
Часть текста: Достоевского, Марья Тимофеевна Лебядкина, юродивая, вспоминает разговор свой с нищей странницей, Лизаветой Блаженной, тоже юродивой, в глухой русской обители. Gâ, mâter Dios, potnia mâter! Матерь Бога, Земля, великая Матерь! — говорит Софокл в хоре «Филоктета», почти словами этих двух русских юродивых (Sophocl., Philoct., v. v. 391–401. – Radet, Cybébé, 1909, p. 62). Так, в язычестве, но в христианстве, по крайней мере в нашем, настоящем или бывшем, христианстве, не так: здесь, в Троичном догмате. Бог есть Отец и Сын, но не Мать; что же такое Дух, мы не знаем, живого Лица Его не видим вовсе. Сын рождается без Матери. А вознесение женского начала до Лица Божиего нам кажется «ересью». Так ли, однако, здесь ясно все, как это нам кажется? II Если «Бог есть любовь», то богопознание есть самопознание человека в любви. Богу можно сказать: «Отец», а «Мать» – нельзя. Почему? Разве любовь Матери меньше, чем любовь Отца? Разве всепрощающая любовь не у Матери? Сына и Отца мы забыли не потому ли, что забыли Мать? «Семя жены сотрет главу Змия», – сказано первому человеку, Адаму, и услышано первым человечеством. «Семя жены» – Спаситель мира (Быт. 3, 15. – Delitzsch, Genesis, 148–150). К Сыну от Матери – путь первого человечества....
Входимость: 2. Размер: 67кб.
Часть текста: Прозерпины. Дик лежит пред нею свет… И куда печальным оком Там Церера ни глядит, В унижении глубоком Человека всюду зрит… «Друг, друг, в унижении и теперь. Страшно много человеку на земле терпеть... Когда мне случалось погружаться в самый, в самый глубокий позор разврата (а мне только это и случалось), то я всегда это стихотворение о Церере и человеке читал. Исправляло оно меня? Никогда! Потому что я – Карамазов. Потому что если уж полечу в бездну, то так прямо головой вниз и вверх пятами, и даже доволен, что в унизительном таком положении падаю, и считаю это для себя красотой. И вот, в самом этом позоре, я вдруг начинаю гимн. Пусть я проклят, пусть я низок и подл, но пусть и я целую край той ризы, в которую облекается Бог мой; пусть я иду в то же самое время вслед за чертом, но я все-таки и Твой сын, Господи, и люблю Тебя, и ощущаю радость, без которой миру нельзя стоять и быть! Чтоб из низости душою Мог подняться человек, С древней Матерью Землею Он вступил в союз навек!» Кажется, за пятнадцать веков от конца Елевзинских таинств, лучше о них никто никогда не говорил. II Грешного Митю понял святой Алеша. После «Каны Галилейской» – видения над гробом старца Зосимы, ...