Поиск по творчеству и критике
Cлово "LLE"
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Часть текста: божественный! [19] Ксандра. Ну, брось… Так, значит, с утра в Козицыно, к тетке закатимся. Хорошо там, тихо – ни души кавалеров. Наезжусь вволю верхом, да на казачьем седле, по-мужски, в штанах! Душенька. А если увидят? Ксандра. Ну, так что ж? Душенька. Срам, – девчонка в штанах! Ксандра. Во-первых, никто не увидит, а во-вторых, никакого сраму нет, а даже напротив: сама Жорж-Занд [20] ходит в штанах. И царица Семирамида, [21] и амазонки… [22] Душенька. Да ведь это когда было. Ксандра. И теперь будет… Дунька, душка, ангел! Когда поедем, спрячь штаны в свои вещи, а то за мной Апельсина Лимоновна подглядывает… Душенька. Апраксия Ионовна? Ксандра. Она самая. Много у нас было приживалок, а эдакой шельмы не было. Сущий провор – везде суется, везде, мечется… Намедни, как примеряла я штаны; – подглядела в щелку; старая ведьма. Как бы не нажаловалась маменьке. Душенька. Ох, беда с тобой; Сашка, бесстыдница! И откуда ты штаны раздобыла? Ксандра. Подарил братец Иленька. Гимназические старые. Коротенькие, да я снизу выпустила. Изрядно вышло – с лампасами, со штрипками. Настоящие гусарские! Душенька. Какой ты урод! Тебе бы мальчиком родиться! Ксандра. Да, вот не спросили. Душенька. А по-моему, и женщиной недурно… Ксандра. Для таких, как ты, а для меня зарез. Какая несправедливость, Господи! Какая несправедливость! Душенька. Почему несправедливость? Ксандра. Потому что рабство, унижение, презрение. Душенька. Какое презрение? Мужчины нам поклоняются… Ксандра. Ну, еще бы! Презирают, – потому и поклоняются. Одним комплименты чего стоят. Намедни, на балу у предводителя; генерал Толстопятов – старый, поганый, одну ногу волочит, а все еще ферламур – подсел ко мне, на декольте смотрит, вздыхает: «Ах, глазки! ах, ротик! ах, носик!» У-у-у! Так бы ему в рожу и съездила! А терпи, улыбайся, нельзя...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: соглашались. Говорили только, что вот мы и есть представители вселенской церкви, и все чувствуем себя равными друг другу... А как же римский первосвященник, как же папа и папизм? На это последовал странный ответ, неожиданный, но все мы его слышали: "Le Pape? C'est un abus". Может быть, это не были ортодоксы? Мы этого так и не узнали. Вдолге потом стало известно, что аббат Порталь написал какую-то книгу, с которой поехал в Рим, получил от Святейшего Отца много ей комплиментов, полное одобрение, но... с прибавкой, что завтра же книга будет под index'ом. Почему? А потому, что Церковь должна двигаться вперед вся вместе, и пока последний верующий не догонит идущего впереди -- движенье не может быть одобрено Римом. Имя аббата Порталя ни разу не упомянуто среди модернистов. Однако то, что эти аббаты нам сказали,-- Le Râpe c'est un abus", и "мы все равны",-- очень похоже на слова неокатоликов. Впрочем, общее движение было широко и сложно, а в эти годы, уже гонимое Римом, оно, в лице своих адептов, естественно, не желало открываться каким-то иностранцам, да еще схизматикам (православие). Лишь мало-помалу мы кое в чем разобрались. Д. С. поразила близость некоторых идей к его собственным, а также странная близость, несмотря и на большую разницу, этой борьбы за христианство с исторической церковью -- к тому, что происходило у нас, в Петербурге, на наших Р. -ф. собраниях. Масштаб был, конечно, другой. Зато уклонения, здесь скоро обозначившиеся, оказывались довольно странными... Начало движения -- это Поль Дежарден, преподаватель коллежа Stanislas, написавший в 1890 году...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: кончился мир: «умер Великий Пан!» — «Нет, не умер, — отвечают христианам язычники, — не умер, а убит вашим Иисусом Проклятым, как Его же Апостол называет Его: „проклят Висящий на древе“, — Иисусом Проклятым и Проклинающим: „идите от Меня, проклятые, в огнь вечный“, — убит Благословенный и Благословляющий всё!» («Пан» значит: «Всё».) Слышит Августин эти проклятья язычников. «Лучше бы уж он о Риме молчал, — говорят обо мне… Но те на Христа клевещут, кто обвиняет Его в падении Рима». [226] Самое тяжкое, убийственное в страданиях человеческих, личных и общих, всемирно-исторических, может быть, то, что все они как будто бы бессмысленны, потому что бесцельны и случайны. Эту-то главную тяжесть и снимает с них Августин, в «Граде Божием». То же, что в «Исповеди» — о жизни человека, говорит он, и в «Граде», о жизни всего человечества: нет Случая — есть Промысел. Между двумя Градами, двумя Римами, небесным и земным, христианским и языческим, связь нерасторжима, — вот очевиднейшее для него доказательство того, что нет «случая» в истории. Так же точно, как в жизни человека, рождается, и в жизни всего человечества, из великого зла — страдания, добро величайшее — спасение мира. [227] Два нерасторжимо связанных и борющихся в человечестве Града — «две души», — это у Августина как будто все еще манихейская мысль. «Все еще ты не покинул манихейского...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: я о жизни с Д. С. в Петербурге, т. е. хронологически,-- невозможно, по многим причинам. Главное, потому, что, благодаря разнообразию наших интересов, нельзя определить, в каком, собственно, обществе мы находились. В один и тот же период мы сталкивались с людьми разных кругов, между собой мало сообщавшихся, и мы виделись с ними отдельно, не стараясь их смешивать. Поэтому мне придется сделать скорее общий очерк этих трех парижских лет, с отдельными, часто любопытными, встречами. Кратковременные летние из Парижа отлучки -- в Бретань, в Германию, и т. д. -- общей картины не нарушали. Мои "Agenda", здесь сохранившиеся (1907--1908 гг.), только подчеркивают трудность последовательного рассказа. Я буду, однако, пользоваться этими отрывочными записями ввиду их интереса и для восстановления некоторых дат. Я уже упоминала, что у нас было три главных интереса: во-первых, католичество и модернизм (о нем мы смутно слышали в России), во-вторых, европейская политическая жизнь, французы у себя дома. И наконец -- серьезная русская политическая эмиграция, революционная и партийная. Эти интересы были у нас общие, но естественно, что Д. С. больше интересовала первая область, меня русские революционеры, а Д. Ф. увлекся политическим синдикализмом, ради которого ездил однажды в Амьен. Бывал он и в Палате депутатов. Но так как все три области интересовали и нас троих, то мы большею частью виделись с людьми этих разнообразных кругов все трое. (Дальше всего стояли мы от чисто политических французов того времени.) Была у нас и какая-то полудомашняя, смешанная среда. Для нее явились (сами собой...