Поиск по творчеству и критике
Cлово "LUCIAN"
Входимость: 2. Размер: 40кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 40кб.
Часть текста: Атлантида-Европа. Часть II. Боги Атлантиды. Глава 4. Крещеные боги 4. Крещеные боги I Два креста: западный, паленкский, в царстве Майя, сложный, пышный, махровый, как здешних лихорадочно-знойных болот орхидея, оскверненный, поруганный, как бы насквозь прокуренный всеми ладанами черных мэсс; и восточный, критский, в царстве Миноса, еще простой или снова упрощенный, чистый или снова очищенный, как бы всеми водами потопа омытый, до того по виду «христианский», что, будь он в нашем храме, мы на него молились бы, не замечая, что он не наш. Между этими двумя крестами такая пропасть, что понятно, как целый материк, Атлантида, мог в нее провалиться. II Атлантида погибла, но боги ее спаслись. Семеро их: Адонис-Адонай критский, Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис хеттейский, Митра иранский, Дионис эллинский и Кветцалькоатль древнемексиканский. Все на одно лицо, как братья-близнецы. Свастика, угольчатый крестик, у всех на челе: можно сказать, что это боги «крещеные». Семеро их, как семь цветов радуги послепотопной: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтоб она была знаменьем вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9, 13). Больше чем близнецы, – двойники друг другу, так что можно по каждому из них судить обо всех, смешиваются, переливаются друг в друга, как цвета радуги, а солнце за нею одно. III «В богосмешении таинственном, kata tên mystikên theokrasien, александрийцы почитают Озириса и Адониса за одного и того же бога», – сообщает Дамасций (F. Е. Movers. Die Phönizier, 1841, p. 235). И бл. Иероним: «Тот, кого мы называем Адонисом, слывет у евреев и сирийцев Таммузом» (St. Hieronym., comment. in Ezech. – Ch. Vellay. Le culte et les fêtes d’Adonis-Thammouz, 1904,...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: шафрана», как по такому же облику на гематитовой печати офитского перстня трудно понять, кто распятый Вакх-Орфей, мужчина или женщина (Evans, The palace of Minos, 265). Если тот перстень магичен, то эта роспись – тем более. Все чародейственно в ней, как в царстве самого великого, по слову Платона, «чародея», Эроса; призрачно-прозрачно все – даже скалы, тающие, как морская пена, клубящиеся, как облака; розовость жемчужная на всем, как отблеск вечного вечера в саду Гесперид. Всюду, на зубчатых скалах, должно быть, подводной пещеры, в низких, как бы жертвенных, чашах, вспыхивают, вьются языками молнийно-белого пламени, огромные, богине Матери любезные, шафранные цветы. Призрачно-прозрачно все, кроме человека: тело его, как из меди изваянное, мутно-голубоватое, напоминает дремлющий в подводно-лунном сумраке ил, или богов Атлантиды потопную празелень. Весь наклонившись вперед в стремительном беге, жадно, обеими руками, хватает он и рвет те молнийно-белые цветы: так водолаз Гильгамеш, на дне Океана, где, может быть, погребена Атлантида, срывает Злак Жизни, спеша, чтоб не захлебнуться, вынырнуть; так от меча херувима бегущий Адам срывает на бегу последние цветы потерянного рая. Тайну музыки – магии – кто разгадает? Но кажется, смысл росписи таков: Злак Жизни сорвет не разделенный на две половины, мужскую и женскую, а только цельный Человек – Андрогин. II Этот, в...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: хотя бы искру озарившего Савла «великого Света»; услышать хотя бы отзвук его позвавшего голоса: «Савл! Савл! что ты гонишь Меня?» — и так же, пав на землю, спросить, в трепете и ужасе: «Кто Ты?» — и так же услышать: «Я — Иисус, которого ты гонишь, трудно тебе идти против рожна»; и так же ослепнуть, и так же прозреть. «Господом назвать Иисуса никто не может иначе, как Духом Святым» (I Кор. 12, 3). Искра Духа, неугасимая, — первая точка святости, теплится, может быть, в самых грешных из нас. Это и для нас, как для Павла, — не от Церкви, а Церковь — от этого. Всякая душа человеческая в этот первый час второго рождения своего, так же как и в последний смертный, — страшно покинута всеми, страшно свободна, лицом к лицу с вечным Врагом своим или Другом, единственная с Единственным, и никто не поможет ей, никто ее не спасет, кроме Него одного, Единственного. Вот чем грешный Савл, наш вечный спутник на пути в Дамаск, больше всех Святых, — наш брат. XXII Павел, в «Деяниях Апостолов», вспоминая те дни в Дамаске, ничего не говорит о главном, что, казалось бы, должен был тогда испытать, — о радости, — потому ли, что сам еще не знал о ней, как бы вовсе и не чувствовал, не видел ее, от нее же ослепнув, как от внезапного, «великого Света», или потому, что для нее нет слов на языке человеческом: все наши слова о радостях земных так же скудны и скорбны, как сами они. Павел тогда еще не...
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Часть текста: как называли их греки, потому что Бог Посейдон в них углаживает волны моря, утишает бури, чтобы гальционы-чайки, ему посвященные, могли высиживать птенцов своих в плавучих гнездах, – эти райски-тихие дни – самые блаженные в году. Летом пахнет, в декабре, смолистая хвоя в кипарисовых аллеях запустевших вилл, Где поздних, бледных роз дыханьем Декабрьский воздух разогрет. Тают в несказанном свете, как в славе Преображения, розово-снежные Альпы, прозрачно-лиловые холмы Эстереля и моря, воздушно-голубое, как небо, где паруса белеют, подобно крыльям ангелов. И в зимнем, сонном щебете птиц слышится ангельский хор: Слава в вышних Богу и на земле мир. Острова Блаженных, Гомеров Элизиум, напоминает, в эти золотые дни, этот очарованный край: Ты за пределы земли, на поля Елисейские, будешь Послан богами туда, где живет Радамант златовласый, Где пробегают светло беспечальные дни человека, Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает, Где сладко-шумно летающий веет зефир, Океаном С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным. Кажется, век Золотой притаился в этих райских долинах, как в полуденной щели скалы – зимняя бабочка и небо сходит на землю, как будто все на земле уже совершилось, кончено – готово к царству Божьему. Только здесь верит сердце в Золотой Век,...
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Часть текста: на школьный язык неоплатоников, каменные глыбы бреда разрежает в облака метафизики; но рдеет и за ними последний луч уходящего Эроса, как альпийское рдение вечных снегов. II «Аттис, младенец, покинутый матерью, у вод реки Галла (притока Сангария, у Пессинунта, во Фригии) возрос до цветущего возраста и возлюблен был Матерью богов... заповедавшей ему служить ей свято... и не любить другой... Но, полюбив речную нимфу, Сангарию – Влажную, он сочетался с нею в пещере („пещере Космоса“ в мифе Платона). Матерь богов за то навела на него исступление, в котором он оскопился, и тогда, простив его, возвела к себе, на горнюю высь». Такова, по Юлиану, земная часть мифа, а вот и небесная. «Аттис – последний из богов». – «Он, любя нисхождения (katavasis орфиков, „сошествие в ад“), как бы склоняется к материи». – «Сходит до крайних глубин вещества», – по неоплатонику Саллюстию (Sallustius, de diis et mundo, с. 4. – W. Bousset. Hauptprobleme der Gnosis, 1907, p. 184). – «Чистую и несмешанную природу свою, – продолжает Юлиан, – сохраняет Аттис до Млечного Пути, Галаксии; достигнув же этого предела, где происходит смешение бесстрастного (небесного) естества со страстным (земным), Аттис рождает материю». Здесь уже вся двойственность, дуализм монашески-христианской метафизики. Пронойя («Промыслительница», та же Матерь богов) обуздывает «безумие Аттиса, потому что он сам себя не может обуздать». – «Самооскопление Аттиса есть некое умерение безмерности» («дурной бесконечности»). – «Мать не покинула сына... удержала его на краю бездны и, остановив бег его в бесконечное (apeiron), вернула к себе». – «Слава...