Поиск по творчеству и критике
Cлово "OSIRIS"
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: очистительный огонь. Но слыша, как Ангел, стоящий над рекой, поет: Блаженны чистые сердцем! Здесь нет иных путей, как через пламя, Войдите же в него, святые души, Не будьте глухи к песне за рекой, — он ужасается: …И сделавшись таким, Как тот, кого уже кладут в могилу, Я обратился к доброму вождю, И он сказал мне. «Сын мой, помни, Здесь может быть страданье, но не смерть. Не бойся же, войди в огонь скорее!» Но я стоял, недвижимый от страха. Увидев то и сам смутясь, Виргилий Сказал мне так: «О, сын мой, видишь, Между тобой и Беатриче — только эта стена огня…» И, головою покачав, прибавил: «Ты все еще стоишь?» и улыбнулся мне, Как яблоком манимому ребенку, И впереди меня вошел в огонь… За ним вошел и я, но был бы рад В расплавленное броситься стекло, Чтоб освежиться: так был жар безмерен. Но, идучи в огне, со мною рядом, — Чтоб укрепить меня, отец мой нежный Мне говорил о Беатриче: «Вот, Уже глаза, ее глаза я вижу!»[266] Кажется, сквозь тот же очистительный огонь проходит Данте, и на земле, в эти именно, последние дни своей «презренной жизни». «Против этого врага моего (Духа искушающего: „Бросься вниз!“ или Демона Превратности, как мог бы назвать его другой близнец Данте, тоже сходивший в ад, Эдгар Поэ) — против этого врага поднялось однажды во мне, в девятом часу дня, могучее видение: Беатриче… в одежде того же цвета крови… в том же юном возрасте, как в первый раз, когда я увидел ее (девятилетним отроком)… И, вспомнив прошлые дни, сердце мое мучительно раскаялось в тех низких желаниях, которым дало собой овладеть… и вновь обратились все мои мысли к Беатриче единственной».[267] Было ему и другое «чудесное видение», mirabile visione, o котором он ...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: пред Ним, когда, во время священнослужения, нахожусь пред престолом алтаря Господня», — пишет протоиерей Устинский, благочестивый русский священник, подлинный израильтянин, в котором нет лукавства, В. В. Розанову, едва ли не первому мыслителю, за две тысячи лет христианства, поднявшему религиозный вопрос о поле (В. Розанов. В мире неясного и нерешенного, 231). «Супруги ставят над изголовием кроватей, рядом сдвинутых, образ Божией Матери с неугасимо теплящеюся лампадою… Лампада не гасится, когда супруги приступают и к совокуплению… Св. Лик сверху близко взирает на них», — продолжает Розанов мысль о. Устинского. Но тот недаром прибавляет: «Да не назовет кто-либо этих слов моих кощунством». Казалось бы, где же кощунство, если брак есть таинство, и если «будут два одна плоть» есть слово Отца, повторенное Сыном? Да, в догмате так, но не так в святости. Св. Лик, взирающий на половое совокупление, это даже не кощунство, а трансцендентное безвкусие, смешение двух порядков, разноголосица, столь же невыносимая для религиозного уха, как для физического — скрежет гвоздя по стеклу. «Я должен в половом совокуплении предстоять пред Богом». Должен, но вот не могу. Разум соглашается, но все существо мое, весь телесный состав молитв: не надо! Этих двух огней соединить нельзя: один из них потухает — или огонь пола, или огонь святости. III Человек — стыдящееся животное. Но что такое стыд, откуда, зачем? Тайной стыда как бы задан вопрос уже в самом естестве пола, о природе его сверхъестественной загадана Божья загадка. IV У ассиро-вавилонской богини любви, Иштар, на лице покрывало с надписью: «Кто подымет покрывало с лица моего, — умрет». Стыд — покров лица Божьего в поле. V «И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: „Адам, где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю и убоялся,...
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Часть текста: на школьный язык неоплатоников, каменные глыбы бреда разрежает в облака метафизики; но рдеет и за ними последний луч уходящего Эроса, как альпийское рдение вечных снегов. II «Аттис, младенец, покинутый матерью, у вод реки Галла (притока Сангария, у Пессинунта, во Фригии) возрос до цветущего возраста и возлюблен был Матерью богов... заповедавшей ему служить ей свято... и не любить другой... Но, полюбив речную нимфу, Сангарию – Влажную, он сочетался с нею в пещере („пещере Космоса“ в мифе Платона). Матерь богов за то навела на него исступление, в котором он оскопился, и тогда, простив его, возвела к себе, на горнюю высь». Такова, по Юлиану, земная часть мифа, а вот и небесная. «Аттис – последний из богов». – «Он, любя нисхождения (katavasis орфиков, „сошествие в ад“), как бы склоняется к материи». – «Сходит до крайних глубин вещества», – по неоплатонику Саллюстию (Sallustius, de diis et mundo, с. 4. – W. Bousset. Hauptprobleme der Gnosis, 1907, p. 184). – «Чистую и несмешанную природу свою, – продолжает Юлиан, – сохраняет Аттис до Млечного Пути, Галаксии; достигнув же этого предела, где происходит смешение бесстрастного (небесного) естества со страстным (земным), Аттис рождает материю». Здесь уже вся двойственность, дуализм монашески-христианской метафизики. Пронойя («Промыслительница», та же Матерь богов) обуздывает «безумие Аттиса, потому что он сам себя не может обуздать». – «Самооскопление Аттиса есть...
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: бы насквозь прокуренный всеми ладанами черных мэсс; и восточный, критский, в царстве Миноса, еще простой или снова упрощенный, чистый или снова очищенный, как бы всеми водами потопа омытый, до того по виду «христианский», что, будь он в нашем храме, мы на него молились бы, не замечая, что он не наш. Между этими двумя крестами такая пропасть, что понятно, как целый материк, Атлантида, мог в нее провалиться. II Атлантида погибла, но боги ее спаслись. Семеро их: Адонис-Адонай критский, Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис хеттейский, Митра иранский, Дионис эллинский и Кветцалькоатль древнемексиканский. Все на одно лицо, как братья-близнецы. Свастика, угольчатый крестик, у всех на челе: можно сказать, что это боги «крещеные». Семеро их, как семь цветов радуги послепотопной: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтоб она была знаменьем вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9, 13). Больше чем близнецы, – двойники друг другу, так что можно по каждому из них судить обо всех, смешиваются, переливаются друг в друга, как цвета радуги, а солнце за нею одно. III «В богосмешении таинственном, kata tên mystikên theokrasien, александрийцы почитают Озириса и Адониса за одного и того же бога», – сообщает...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: Orpheus Bakhikos, «Орфей Вакхический» или «Вакховых таинств Орфей» (Aug. Boulanger, Orphée, 1925, p. 146–148. – O. Wulff, Altchristliche Bieldwerke, I, 1901, p. 234, pl. 56. – F. Dolger, Der heilige Fisch, 1922, p. 256, pl. 36. – Ot. Kern, Orphika fragmenta, p. 46). Нам, христианам, это распятье не может не казаться кощунственным. Но, если мы вспомним, что наше распятье появляется на разных печатях-геммах, вероятно, гностических, уже во II веке, а в православно-церковной иконографии не ранее V, то мы поймем, что сознательного кощунства здесь быть не могло. Если же камень все-таки – «магический», как похоже на то, судя по другим подобным камням, то вероятная цель его не «черная», всегда более или менее кощунственная, а «белая магия», теургия. К ней могут привлекаться и силы, действующие в христианстве, как видно по заклятью одного магического папируса, обращенному, должно быть, к языческому богу или демону: «Именем Иисуса, Бога Евреев, заклинаю тебя, orkizô se kata tou theou tôn Ebraiôn Iêsou» (G. Wessely, Pariser Zauberpapirus, lin. 3119–20. – Will. Benj. Smith, Der vorchristliche Jesus, 1911, p. 38). Маг невежествен: кроме чудотворного имени Иисусова, ничего о христианстве не знает. Кажется, несколько больше знают о нем гностики распятого Вакха-Орфея. II Маг овладевает...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: царевым, и растерзан диким вепрем и погребен; и вот, говорят они, гроб его тут же, у нас» (Cook, 157). Вепрем убит, по греческому мифу, Адонис, а по Феодору Мопсуэтскому, Критский Зевс, он же – Zan, Пифагоровой надписи на Юктской гробнице. Это значит: Зевс, Зан, Адонис-Адонай – одно и то же лицо, смертный, рожденный от смертной, такой же баснословный или доисторический богатырь, как Озирис, Таммуз, Аттис, Дионис, Митра, Кветцалькоатль, – все страдающие боги-люди. Вепрь, убийца Адониса, – это мы тоже знаем по бесчисленно повторенному, от Сапфо до Овидия, греческому мифу, – есть посланец бога войны, Арея, или сам бог. Юный зверолов насмерть ранен клыком зверя. Что это, бессмысленно-роковая судьба? Нет, затаенный или забытый новым мифом смысл древней мистерии глубже. Гибель Адониса – вольная жертва. «Он знает день, когда его не будет», – сказано об одном двойнике его, Озирисе, а другой – Таммуз – сам говорит о себе: Нисхожу я стезей сокровенной, Путем без возврата, В глубины подземные. ...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: …О Юпитер, За нас распятый на земле, ужели Ты отвратил от нас святые очи? Или, быть может, в бездне сокровенной Премудрости своей, Ты нам готовишь Неведомое благо?[921] Вся «Комедия» есть не что иное, как утвердительный ответ на этот вопрос: да, «неведомое благо» готовится людям в грядущем явлении того Божественного Существа, под видом «Гончей», Veltro, o котором возвещает Виргилий, когда, по выходе из «темного леса», перед сошествием в ад, Данте встречает «Волчицу». Тебе иным путем отсюда выйти должно… Затем, что здесь Волчица стережет… Всех убивая встречных… Лютый голод Ее таков, что никогда ничем Насытиться не может: Чем больше ест она, тем голодней. Со многими блудит она зверями, И будет с большим множеством блудить. Но Гончая придет убить Волчицу. Не золото той Гончей будет пищей, Но добродетель, мудрость и любовь. Меж войлоком и войлоком родится И жалкую Италию спасет… Волчицу же из городов и весей Загонит снова в ад, откуда в мир Ее когда-то выманила зависть.[922] Самое близкое к Данте и частное явление этой «древней Волчицы», antica Lupa, есть Римская Курия, или даже вся Римская Церковь, а самое далекое и общее — «алчность», «жадность», cupidigia — то царящее в мире зло, которое мы называем «социальным неравенством». О Жадность, всех живущих на земле Ты...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: лицо Того, Чье имя: «Бог Тихое Сердце», «Бог с сердцем небьющимся». На плоских губах — улыбка детская, сонная; улыбка пробуждения; улыбка бесконечной благости; та, о которой сказано: «Старался быть улыбкой плачущих». Таков Бог Египта, главный и единственный: Usiri Unnofer, Озирис Благое Существо. II «Не все египтяне чтут одних и тех же богов… Но Изиду и Озириса чтут все одинаково», — свидетельствует Геродот (II, 42). Кажется, никто из современных ученых не обратил должного внимания на это свидетельство. Все еще спорят, существует ли в Египте единобожие, верит ли Египет во многих богов или в Единого. Странный спор! Конечно, во многих богов и, конечно, в Единого. Одно не мешает другому; напротив, одно предполагает другое. От имманентного множества к трансцендентному единству, или, точнее, к триединству Божьему — таков путь всякого религиозного опыта. Здесь, в Египте, вера во многих Богов не мешает вере в Бога Единого, как там, в Израиле, многобожие ханаанское, вера в бесчисленных Ваалов и Астарт не мешает единобожию синайскому, вере в единого Бога, Иагве. Ведь одно из имен Израильского Бога: Elohim, — Боги, или, по крайней мере, два Бога, мужской и женский, Он и Она, Ваал и Ваалат. III Дистиллированная вода бывает только в аптечных склянках, а не в живых родниках, и совершенное единобожие только в чистом разуме, а не в живых сердцах. Если египетский родник единобожия кажется нам нечистым, то одно можно сказать: более чистого не было нигде, ни даже в Израиле. IV...