Мережковский Дмитрий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1889". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 21кб.

Часть текста: к пушкинскому тексту заставило комментатора недавнего образцового издания поэзии Мережковского К. А. Кумпан отказаться от перечисления их. Не будем этого делать и мы, ограничившись констатацией очевидного и, вне всяких сомнений, осознанного самим автором. Вместе с тем, есть в первой части поэмы одно место, которое заставляет говорить, что ориентация на пушкинское начало являлась для Мережковского не столько желанием напомнить о великом предшественнике (как то было в пушкинианском введении в поэму), сколько аргументом во внутрилитературной борьбе, закончившейся, в конце концов, торжеством символизма. Конечно, мы присутствуем лишь при ее начале, но и здесь совпадения представляются довольно очевидными, чтобы учитывать этот незаурядный текст как памятник истории если не символизма в собственном смысле этого слова, то по крайней мере пре(д)символизма. Итак, в первой главе поэмы речь идет об университетских интересах одного из двух главных героев — Сергея Забелина, в котором, безусловно, отразились многие биографические и духовные черты самого автора. Разочарование в той науке, которая преподается с кафедры, несколько разряжается в его сознании рядом интеллектуальных наслаждений, из которых особенно выделены продолжительными описаниями чтение Льва Толстого и споры с единственным другом. Приведем описание чтения Толстого и реакции Забелина на него: LIV И встал Сергей и к шкафу подошел. Из книг он выбрал «Исповедь» Толстого. Едва страницы первые прочел, Он увидал софизмы, произвол… Но сколько в вас для чувства молодого Знакомой боли и родной...

Входимость: 3. Размер: 39кб.

Часть текста: утром. Вторая причина: мы прожили с Д. С. Мережковским 52 года, не разлучаясь, со дня нашей свадьбы в Тифлисе, ни разу, ни на один день. Поэтому, говоря о нем, мне нужно будет говорить и о себе,-- о нас. Говорить же о себе мне в высшей степени неприятно -- было и есть. Те, кто читал мою книгу воспоминаний о некоторых моих (и общих) друзьях ("Живые лица" -- Блок, Брюсов, Розанов и др.), могут заметить, что там я особенно избегаю говорить о себе -- да и не там только. Связанность наших жизней (и не одна внешняя) и останавливала меня. Но потом я поняла, что, отказавшись от задачи написать то, чего от меня ждут, я поступлю эгоистично. И, наконец, если я буду Писать свободно, не думая о препятствиях,-- кто и что мне может помешать выкинуть ив рукописи все, что будет для меня звучать неприятно. На случай внезапной смерти моей -- оставлю указания и отметы. Но эта книга пускай будет написана с полной свободой, и ее точное название -- ОН и МЫ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1 Фактические сведения о себе Д. С. Мережковский дал сам в двух своих биографиях: одна, давняя, приложена к полному собранию его сочинений -- перед войной 14 года. Другая -- напечатана в одной из парижских русских газет, уже в эмиграции, в 1935 г., когда был его 70-летний юбилей. Тоже написанная, по...

Входимость: 2. Размер: 15кб.

Часть текста: ей все. И она, конечно, уж знала, какое тяжкое дело ей предстоит с отцом. Нужно было уговорить его дать несколько тысяч на обзаведение, и потом назначить ежемесячно минимальную сумму на прожиток. Не знаю, сколько времени длились переговоры, представляю себе, как они были тяжелы ей, совершенно в Vichy не поправившейся, но своего любимца Митю она все время утешала, что дело выйдет. Утром, как всегда, приходя к нему поздороваться, когда он лежал еще в постели, шутила с ним, как с ребенком (не был ли он для нее ребенком). "Будет тебе, будет твоя цаца!" В письмах ко мне он не сомневался, что мать все устроит. И был прав. У нас, кроме самых близких, никто и не знал о моей предстоящей свадьбе. Моя мать старалась приготовить мне что-то вроде приданого, но при нашем положении какое уже приданое! Настроение мое было не очень веселое, мне почему-то было страшно, хотя и переписка уже очень сблизила нас с Д. С. Первая разлука с матерью уже пугала меня, хотя и недолгая: переезд в Москву и общее житье летом были решены. В общем -- жизнь моя, в эти два с половиной месяца, шла без перемен. Мы ждали приезда Д. С. в начале декабря, но он приехал неожиданно раньше. В конце ноября, кажется, 23-го, хорошо помню: меня не было дома, а когда, вернувшись, я вошла в нашу длинную залу, я увидала его стоящим около одного из окон, и так удивилась, что довольно бессмысленно спросила: "Откуда -- вы?", на что последовал естественный ответ: -- Непосредственно из Петербурга. Меня...

Входимость: 2. Размер: 31кб.

Часть текста: подкрепления из Англии, укрепляется там же, и английский король, малолетний Генрих VI, готовится вступить во Францию, чтобы венчаться в Реймсе. Герцог Бургундский объявлен наместником Парижа и всего французского Севера, «регентом Франции». Все зависит от него: он может сделать Францию какой ему угодно — французской или английской. [280] Жанна чувствует, что держат ее в стороне от всего; герцогу Бургундскому не верит и хорошо видит все его обманы-западни. «Этим перемирием я недовольна и не знаю, сохраню ли его; но если и сохраню, то только ради чести короля», — пишет она гражданам Реймса. [281] «Мир мы добудем не иначе как на конце копья», — думает Жанна вместе с маленькой кучкой последних верных друзей своих — «войском Девы» — герцогами Аленсонским, Бурбонским, Барским и графом Вандомом — все очень молодыми людьми, почти мальчиками. [282] Все остальные этого не думают, и хуже всего то, что вернейшие слуги короля, лучшие люди Франции, жаждут «изменнического мира» с Англией. Все говорят королю о безмерных народных бедствиях и о «преступном безумии войны». «Все мы верно служили вам, государь, но душа наша унижена до праха, и утроба наша прильнула к земле, — пишет Карлу Жювенель дэз-Урсин, будущий архиепископ Реймский. — Вырыть бы общую могилу и толкнуть нас всех туда… Видя в этом королевстве такое лютое тиранство, весь народ как ...

Входимость: 1. Размер: 1кб.

Часть текста: Смех богов Смех богов Легок, светел, как блаженный Олимпийский смех богов, Многошумный, неизменный Смех бесчисленных валов! Страшен был их гимн победный В бурной тьме, когда по ним Одиссей, скиталец бедный, Мчался, ужасом томим. И, покрытый черной тиной, Как обломок корабля, Царь был выброшен пучиной, Нелюдимая земля, — На пески твоей пустыни, И среди холодных скал С благодарностью Афине Он молитвы воссылал... В Привиденье веры полный, Ты не видишь, Одиссей, Как смеются эти волны Над молитвою твоей. Многошумный, неизменный Смех бесчисленных валов — Легок, светел, как блаженный Олимпийский смех богов. 1889, на Черном море

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Ода Аларчину мосту Ода Аларчину мосту Опять мы здесь – окончен пост, Опять мы в стенах безмятежных, Где вкус так верен, ум так прост. Аларчин мост, Аларчин мост, Обитель муз и граций нежных. Где Вейнберг с длинной бородой, Где Гиппиус и Мережковский, Где веют в воздухе порой, Сменяясь быстрой чередой, То Хитрово, то Михайловский. Здесь Андреевский – Ламартин, Наш легкомысленный оратор И легкой моды властелин, Всегда болтающий один — Петр Боборыкин, и сенатор — Муж с государственным умом, Поклонник Газе, друг законов, И Минский с пасмурным челом, Разочарованный во всем, С полдюженой своих мэонов. Не унывавший никогда Желанный гость на горизонте, С лучом рассвета иногда Всходил, как поздняя звезда, Сей робкий юноша Висконти. О золотые вечера, О с Джиоржиадзе светлым чаша, И парадоксами игра, И неизменная икра, Ты, утешительница наша. Аларчин мост, приют певцов, Прими торжественную оду, Тебя прославить я готов За величайший дар богов — За безграничную свободу! 1889 или 1890

Входимость: 1. Размер: 1кб.

Часть текста: *** ("Возьми бокал с вином, венок из роз одень…") «Возьми бокал с вином, венок из роз одень…» Возьми бокал с вином, венок из роз одень, Живи без помыслов, забот и упованья, Как будто завтра смерть, как будто каждый день — Последний день существованья... ………………………………………………………… 1889

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Степь Степь Целый день – только гладь бесконечных полей, Только синее небо над ними… Как я рад, что здесь нет ни домов, ни людей, Что один я с цветами степными... Ароматною сыростью пахнет земля, И, как шелк, мурава зеленеет, Убегают в безбрежную даль тополя, Одинокая церковь белеет... Вот они, мои степи... Подальше от книг, От томительной жизни столицы, — Вновь я прост, как дитя, и свободен на миг, И беспечен, как вольные птицы... Ничего не желать, не мечтать, – всей душой С этой далью холодною слиться... Здесь, в природе – я чую с блаженной тоской — Правда, вечная правда таится! <1889>

Входимость: 1. Размер: 5кб.

Часть текста: идет он из кельи, не видит, не слышит, Как утро в лицо ему дышит, Как свеж монастырский запущенный сад. Но вдруг, как из рая, послышалось чудное пенье Какой-то неведомой птицы в росистых кустах — И в сладких мечтах Забыл он сомненье, Забыл он себя и людей. Он слушает жадно, не может наслушаться вволю, Все дальше и дальше, по роще и полю Идет он за ней. Той песней вполне не успел он еще насладиться, Когда уж заметил, что – поздно, что с темных небес Вечерние росы упали на долы, на лес, Пора в монастырь возвратиться. Подходит он к саду, глядит – и не верит очам: Не те уже башни, не те уже стены, и гуще Деревьев зеленые кущи. Стучится в ворота. «Кто там?» — Привратник глядит на него изумленный. Он видит – все чуждо и ново кругом, Из братьев-монахов никто не знаком... И в трапезу робко вступил он, смущенный. «Откуда ты, странник?» – «Я брат ваш!» – «Тебя никогда Никто здесь не видел»... Он годы свои называет — Те юные годы...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: леса, откуда «выйдет Святая Дева»; так же водят свои хороводы, при месячном свете, под «Фейным деревом», «Лесные Госпожи»; так же, в зеленой тени плакучих ив и ольх, воды Мёзы льются, такие прозрачные, что виднеются сквозь них серебряно-голубые, с розовыми пятнами, форели и длинные, как русалочные волосы, травы; так же уныло поет пастушья свирель, над холмами, низкими и нежными, как девичьи груди, под небом невинно-лазурным, как девичий взгляд; так же тихо плачет утренний колокол, Ave Maria, и вечерний, Angelus. И так же человеческие краткие звуки, слабые шумы войны — зловещий набат, пушечный гул — не нарушают, а углубляют тишину земли и неба бесконечную. В этой-то тишине и раздается тишайший, но сильнее громов небо и землю потрясающий голос Духа: — Дочерь Божия, иди, иди! Я тебе помогу, — иди! [78] II Жанна родилась около 1410–1412 года, в глухом лорренском селении Домреми, у самой опушки Вогезского леса, от бедного поселянина-пахаря, владельца маленькой фермы, сельского старосты-дойена Жако д'Арк. [79] Домик его, с выбеленными стенами, тусклыми, слюдяными оконцами и низко, почти до земли, нависшею кровлею, находился у самой церковной ограды, — только перейти кладбище. [80] Мать Жанны, Изабелла «Ромея», Romée, «Римлянка» (прозвище паломниц, ходивших в Рим), была усердной поклонницей соседней Пью-Велейской Богоматери, «Черной Девы», привезенной будто бы во дни Крестовых походов св. Людовиком из Египта, а туда — из Вавилона, где пророк Иеремия выточил ее из сикоморового дерева, наподобие Пресвятой Девы Марии, виденной им уже в Духе. [81] В тех же местах, где, поклонялась мать Жанны Матери Божьей, эта...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1889"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1889"