Поиск по творчеству и критике
Cлово "ALLA"
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: него ячейками из «прозелитов», «чтущих Бога», язычников, — не только помощь, но и помеху, — свинцовый на ногах его груз: следуя за ним по пятам, разрушают они все, что он сделал. [27] Внутренние, впрочем, в самой Церкви, враги — «лжебратия», для него еще опаснее внешних: эти разрушают извне, а те — изнутри. Глухи остаются к проповеди его и язычники, «мудрые и сильные мира сего»; слышат ее только слабые, «глупые», «ничего не значащие», — рабы, женщины и дети, — «сор для мира», «прах, всеми попираемый». Он и сам такой же: бедный из бедных, мелкий ремесленник, и вся «похвала» его в том, чтобы никому не быть в тяжесть. «С ними (Акилой и Приской) остался он, по одинаковости ремесла» — шатрово-обойного (Д. А. 18, 3). Так же, как все раввины, Павел, до конца дней своих, будет зарабатывать себе хлеб насущный ремеслом: «хлеба ни у кого не ели мы даром» (II Фес. 3, 8). — «Помните, братья, труд наш и изнурение, ночью и днем, чтобы не отяготить никого из вас» (I Фес. 2, 9). Письма за него пишут другие, потому что некогда писать самому; только «приветствие», что служит «знаком» подлинности, во всяком письме, пишет собственноручно (II Фес. 3, 17). «Видите, какими большими буквами, pelikois grammasin, я написал вам», — хвалится он простодушно (Гал. 6, 11). Буквы, может быть, большие оттого, что мелко не может писать пальцами, окоченелыми от тяжелого, чесального гребня на ткацко-обойном станке. [28] Вот где малое больше великого. Руки Иисуса-плотника, в...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: от Духа, не может войти в Царствие Божье. (Ио. 3, 5.) Но чтобы понять второе рождение, надо знать и первое, а это очень трудно: Данте, живший во времени, так же презрен людьми и забыт, как живущий в вечности. Малым кажется великий Данте перед Величайшим из сынов человеческих, но участь обоих в забвении, Иисуса Неизвестного — неизвестного Данте, — одна. Только едва промелькнувшая, черная на белой пыли дороги тень — человеческая жизнь Иисуса; и жизнь Данте — такая же тень. …Я родился и вырос, В великом городе, у вод прекрасных Арно.[32] В духе был город велик, но вещественно мал: Флоренция Дантовых дней раз в пятнадцать меньше нынешней; городок тысяч в тридцать жителей, — жалкий поселок по сравнению с великими городами наших дней.[33] Тесная, в третьей и последней, при жизни Данте, ограде зубчатых стен замкнутая, сжатая, как нераспустившийся цветок, та водяная лилия Арнских болот, сначала белая, а потом, от льющейся в братоубийственных войнах, крови сынов своих, красная, или...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: дэ Милотти (Fiduccio de Milotti) и, вероятно, многие другие. Кое-кто из них пописывал стишки и почитывал «Комедию».[523] Все они были, кажется, хорошие люди, благоговейные почитатели Данте, преданные ему душой и телом. Но в самом глубоком и дорогом для него он был им не понятен и не нужен. А если бы они его поняли, то, может быть, огорчились бы, или испугались, как дети пугаются незнакомого человека со страшным лицом. Как непонятен и неизвестен был Данте самым близким людям, даже родным, видно по двум составленным его сыновьями, — Пьетро, ученым законоведом, и Джьякопо, ученым каноником, — огромным схоластическим истолкованиям «Комедии», где не сумели они сказать ничего, кроме общих мест и ученых пустяков.[524] Видно это также из того, что, когда, по смерти Данте, тринадцать последних песен «Рая» считались потерянными, Пьетро и Джьякопо вздумали присочинить их от себя, что справедливо называет Боккачио «самомнением глупейшим».[525] Мало скромности и в том плохеньком сонете, посвященном Гвидо Новелло, где Джьякопо Алигьери, посылая ему первый полный список «Комедии», называет ее «своей сестрой», mia sorella, потому что один отец у них обоих — Данте.[526] Кто я такой, не стоит говорить: Еще мое не громко имя в мире.[527] Громче ли имя его и лучше ли знают люди, кто он такой, в самом конце его пути, нежели в середине, — можно судить по многим исторически-подлинным свидетельствам. В те самые дни, когда он пишет последние песни «Рая», некий Джиованни дэль Виржилио (имя это он присвоил, думая, вероятно, сделать честь не только себе, но и Вергилию), учитель латинского языка и поэзии в Болонском университете, учит Данте в стихотворном послании, о чем ему должно писать, советуя перейти с «низкого»...
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Часть текста: много человеку на земле терпеть... Когда мне случалось погружаться в самый, в самый глубокий позор разврата (а мне только это и случалось), то я всегда это стихотворение о Церере и человеке читал. Исправляло оно меня? Никогда! Потому что я – Карамазов. Потому что если уж полечу в бездну, то так прямо головой вниз и вверх пятами, и даже доволен, что в унизительном таком положении падаю, и считаю это для себя красотой. И вот, в самом этом позоре, я вдруг начинаю гимн. Пусть я проклят, пусть я низок и подл, но пусть и я целую край той ризы, в которую облекается Бог мой; пусть я иду в то же самое время вслед за чертом, но я все-таки и Твой сын, Господи, и люблю Тебя, и ощущаю радость, без которой миру нельзя стоять и быть! Чтоб из низости душою Мог подняться человек, С древней Матерью Землею Он вступил в союз навек!» Кажется, за пятнадцать веков от конца Елевзинских таинств, лучше о них никто никогда не говорил. II Грешного Митю понял святой Алеша. После «Каны Галилейской» – видения над гробом старца Зосимы, – выйдя из кельи с «тлетворным духом» в звездную ночь, он падает на землю,...