Поиск по творчеству и критике
Cлово "FIRENZE"
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: [219] Если бы тот услышал это, то не обиделся бы вовсе, потому что и сам говорил о себе почти то же: «Хочет от меня Господь одного, – чтобы я был величайшим в мире безумцем». В 1212 году, в дни св. Франциска, был «Крестовый поход детей». Тысячные толпы мальчиков и девочек, точно вдруг сходивших с ума, шли с севера Европы на юг, и ничто не могло их остановить; по морю, как по суху, думали пройти, чтоб освободить Святую Землю от ига неверных, а другие и этого не думали и, когда их спрашивали, куда и зачем они идут, – отвечали: «Не знаем!» Большая часть их погибла. [220] Так же и дети св. Франциска не знают, куда идут. Если бы знал он сам, то, может быть, христианское человечество не было бы там, где оно сейчас. LXXXII «Внутренняя музыка, звучавшая в сердце его, изливалась иногда и наружу… Видели мы своими глазами, как, подняв с земли дощечку, клал он ее себе на левую руку и, взяв палочку или прут, согнутый ниткою, в правую руку, водил им по дощечке, как смычком, делая такие же точно движения, как играющий на скрипке, и пел при этом, часто на французском языке, хвалу Иисусу». Так же, вероятно, как Павел, бывал Франциск в такие минуты «восхищен до третьего неба, где слышал глаголы неизреченные, которые человеку нельзя пересказать» (II Кор. 12, 2–3). Эта немая музыка св. Франциска больше всех на земле слышимых звуков и слов. Не было бы, может быть, без нее ни «Божественной Комедии» Данте, ни Девятой симфонии Бетховена. Но это «восхищение» кончалось всегда слезами. [221] Плакал должно быть, о том, что не мог сказать ни людям, ни Богу. о самой главной радости своей, – свободе в Духе. LXXXIII «О, если бы знали братья обо мне все , – как бы они пожалели меня!» – скажет он, умирая. [222] Но не знали тогда,...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: 1906) Письмо Вяч. Иванова к Д. С. Мережковскому < после 17 февраля > 1906 Дорогой Дм<итрий> С<ергеевич> С горестным изумлением и сердечною болью прочел я на стр. -- Вашей книги [слова], относящиеся к мне. 1 Несколько дней уже не знаю, как преодолеть душевную смуту, и оттого пишу эти строки. Как? предо мною очевидная наличность преднамеренного и коварного оклеветания, очернения, дискредитирования? Но Вы не можете не знать, [насколько] велико мое уважение к Вашей личности и к Вашим святым в моих глазах исканиям, ко всем ореолам Вашего духовного величия. Очевидность эмпирическая не согласна с этою высокою уверенностью. Но не понимать меня в такой мере Вы не можете. Где дело шло о тончайших расхождениях, об интимнейших различиях внутреннего опыта, недопустима возможность столь грубого недоразумения. Вы не можете искренне смешивать меня, занятого исканием религиозным, с какими-то "декадентами-оргиастами", если бы даже таковые существовали и была бы в самом деле группа, так себя определяющая. Вы не можете не знать -- и когда-то опред<еленно> знали -- что мое "Слово" не искаженный перепев ницшеанства, а попытка раскрыть Диониса как начало религиозное (о чем Ницше и не думал, -- хотя, прибавлю ...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: нужном, огненном и живом: Три. «Нет, никогда не будет три одно!» — смеется — кощунствует Гете (Разгов. с Эккерманом), и вместе с ним дух всего отступившего от Христа, человечества наших дней. И Мефистофель, готовя, вместе со старой ведьмой, эликсир вечной юности для Фауста, так же кощунствует — смеется: Увы, мой друг, старо и ново, Веками лжи освящено, Всех одурачившее слово: Один есть Три и Три — Одно.[3] Жив Данте, или умер для нас? Может быть, на этот вопрос вовсе еще не ответ вся его в веках немеркнущая слава, потому что подлинное существо таких людей, как он, измеряется не славой — отражением бытия, слишком часто обманчивым, — а самим бытием. Чтобы узнать, жив ли Данте для нас, мы должны судить о нем не по нашей, а по его собственной мере. Высшая мера жизни для него — не созерцание, отражение бытия сущего, а действие, творение бытия нового. Этим он превосходит всех трех остальных, по силе созерцания равных ему художников слова: Гомера, Шекспира и Гёте. Данте не только отражает, как они, то, что есть, но и творит то, чего нет; не только созерцает, но и действует. В этом смысле высшей точки поэзии (в первом и вечном значении слова poiein: делать, действовать) достиг он один. «Цель человеческого рода заключается в том, чтобы осуществлять всю полноту созерцания, сначала для него самого, а потом для действия, prius ad speculandum, et secundum ad operandum».[4] Эту общую цель человечества Данте признает и для себя высшей мерою жизни и творчества: «Не созерцание, а действие есть цель...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: человеческая жизнь Иисуса; и жизнь Данте — такая же тень. …Я родился и вырос, В великом городе, у вод прекрасных Арно.[32] В духе был город велик, но вещественно мал: Флоренция Дантовых дней раз в пятнадцать меньше нынешней; городок тысяч в тридцать жителей, — жалкий поселок по сравнению с великими городами наших дней.[33] Тесная, в третьей и последней, при жизни Данте, ограде зубчатых стен замкнутая, сжатая, как нераспустившийся цветок, та водяная лилия Арнских болот, сначала белая, а потом, от льющейся в братоубийственных войнах, крови сынов своих, красная, или от золота червонцев, червонная лилия, что расцветет на ее родословном щите, — Флоренция была целомудренно-чистою, как тринадцатилетняя девочка, уже влюбленная, но сама того не знающая, или как ранняя, еще холодная, безлиственная и безуханная весна. Стыдливая и трезвая, в те дни, Флоренция, в ограде стен старинных, С чьих башен несся мерный бой часов, Покоилась еще в глубоком мире. Еще носил Беллинчионе Берти Свой пояс, кожаный и костяной; Еще его супруга отходила От зеркала, с некрашеным лицом… Еще довольствовались жены прялкой. Счастливые! спокойны были, зная, Что их могила ждет в родной земле, И что на брачном ложе не покинут Их, для французских...