Поиск по творчеству и критике
Cлово "TOTO"
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: Царскосельский барельеф Царскосельский барельеф Памяти В. А. Жуковского Euridicen toto referebant flumine ripae Vergilii, Georg. IV [ 50] Шел, возвращаясь из ада, Орфей со своей Евридикой. Все миновали преграды, и только на самом пороге Остановился и, клятву забыв, на нее оглянулся, Светом уже озаренную. «Горе! – она возопила. — Горе! Какое безумье тебя и меня погубило! Неумолимая участь обратно меня отзывает, Друг мой, прости же навеки! Дремой затуманились очи, И от тебя уношусь я, объятая тьмой бесконечной, Слабые руки к тебе я – уже не твоя – простираю!» Так простонала и дымом растаяла в воздухе легком. Ловит он тень ее, с ней говорит, но ее уж не видит... Там на высокой скале у пустынного Стримона плачет Горький певец, изливая печаль свою в хладных пещерах, И укрощаются звери, и дубы сдвигаются песнью. Так Филомела в тени сребролистого тополя плачет, Если птенцов из гнезда ее пахарь жестокий похитит; Плачет она по ночам, повторяя унылую песню, И наполняет стенящею жалобой темные дали... Раз он любил – и уже никогда никого не полюбит; В льдистой пустыне Рифеевой, в вечных снегах Танаиса, В полночи Гиперборейской певец одинокий блуждает, Тщетную милость Аида клянет и зовет Евридику... Презрены им Киконийские жены, но отомстили: В таинствах Вакха ночных, в исступленьях святых растерзали Юное тело и по полю члены его разметали, Голову жалкую волны глубокого Эбра катили, А замирающий голос все еще звал Евридику. «О, Евридика!» – душа его повторяла и в смерти, И отзывалося эхо в прибрежных скалах: «Евридика!» <1924> Примечания: 50) Берега по всей реке повторяли: «Эвридика». Вергилий, Георг. IV (лат.) .
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: счеты С важным видом мелом на доске. Скучно! Он глядит из-за прилавка, Улыбаясь, в глубину небес... Поскорей бы за город и в лес, На поля, где зеленеет травка!.. Совершивши на ярмарке выгодную продажу товара, он чувствует себя нехорошо: у него тяжелая голова. Всю ночь он не может заснуть в гостинице: "в голове - итоги, цифры, счета"... В нем говорят опять его настроения... Возвращаясь домой, он сгорает желанием уйти в "лес дышать прохладой и смотреть, как блещет мох росой". Но ему приходится торопиться: могут ограбить. "Примитивизм" ведет в нем отчаянную борьбу со страхом потерять деньги. "В страхе и тоске щупает он деньги в кошельке... Он бы лег в траву, под эти клены, чтоб над ним был листьев свод зеленый, - только страшно деньги потерять, и едва лишь вспомнил их - опять все померкло"... Показывается толпа слепых нищих. Франциск смутился; он почувствовал "совести упрек" и начал раздавать червонцы. Но суть здесь вовсе не в "совести упреке", а, - как недвусмысленно показывает автор дальше, - в ином. "В кошелек руку опустил, червонец вынул, думал спрятать вновь - и нищим кинул. Вот второй и: третий, и дождем сыплются монеты золотые. Он кидает с радостным лицом". Франциск продолжает кидать, пока у него не осталось ничего. Тогда с облегченной душой он едет к дому. "Едет дальше: кaждaя былинка, небо, птицы, резвый мотылек, и смолы янтарная слезинка на сосне, и трепетный цветок, полны радости великой, снова встретили Франциска как родного". Франциску доставил радость дождь золотых монет,...