Мережковский Дмитрий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1863". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 2. Размер: 45кб.

Часть текста: хор: Слава в вышних Богу и на земле мир. Острова Блаженных, Гомеров Элизиум, напоминает, в эти золотые дни, этот очарованный край: Ты за пределы земли, на поля Елисейские, будешь Послан богами туда, где живет Радамант златовласый, Где пробегают светло беспечальные дни человека, Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает, Где сладко-шумно летающий веет зефир, Океаном С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным. Кажется, век Золотой притаился в этих райских долинах, как в полуденной щели скалы – зимняя бабочка и небо сходит на землю, как будто все на земле уже совершилось, кончено – готово к царству Божьему. Только здесь верит сердце в Золотой Век, бывший и будущий, золотой сон человечества, и хочется плакать от грусти и радости: радость о том, что это было и будет; грусть о том, что это было так давно и так не скоро будет. II Есть у каждого сердца свои приметы, пусть для других суеверные, но для того, кто наблюдает их, несомненные. Есть и для меня такие приметы на книге моей, как бы таинственные знаки судьбы. Первый знак – время, когда книга написана: после первой всемирной войны и, может быть, накануне второй, когда о Конце никто еще не думает, но чувство Конца уже в крови у всех, как медленный яд заразы. Знак второй – то, что книга написана русским изгнанником. Только видевший конец своей земли знает, чем будет конец всей земли – Атлантиды-Европы. Люди без родины – духи без тела, блуждающие по миру, на страшную всемирность обреченные, может быть, видят уже то, чего еще не видят живущие в родинах – телах, – начало и конец всего, первые и последние судьбы мира, Атлантиду-Апокалипсис. Третий знак – то, что книга написана во Франции – вечной, вопреки всему, посреднице между двумя мирами – древним,...

Входимость: 2. Размер: 20кб.

Часть текста: феодализм с Рюрика, второй — деспотизм с Иоанна III. Третьему семя положено 14 декабря… И сие 14 декабря к будущему относится так, как Иоанн Калита к Иоанну III» («Дневник» Погодина, 1826 г. — «Жизнь и труды М. П. Погодина» Н. Барсукова, кн. II, с. 18). В свободомыслии трудно заподозрить Погодина; но у него было чувство исторической действительности. Великий рубеж новой России — преобразование Петра — в этом разделении как будто отсутствует. Но в действительности, реформа петровская нашла свое завершение 14 декабря на Петровской площади: недаром батальонное каре мятежного Московского полка избрало для себя опорой подножье Медного Всадника. Петр приобщил Россию к плоти — 14 декабря приобщило ее к духу европейского Запада: если дух с плотью, то 14 декабря — с Петром. 1825–1915 — об этой девяностолетней годовщине никто не вспомнил. Вообще память у нас коротка. Вся русская история, от Карамзина до нынешних, — «попятная», реакционная, а наше движение вперед — как будто вне истории. Тут каждое поколение внезапное; дети без отцов; сегодняшний день без вчерашнего. «Новое поколение не считает себя связанным с прошедшим: оно хочет жить своею собственною жизнью. Пусть так, но ни одна жизнь не проявляется сама собою, она основывается на прошедшем; а если в этом прошедшем было жизненное начало, то оно проявляется и в будущем», — писал в 1860 году князь Евгений Петрович Оболенский, один из главных участников декабрьского восстания. Святое предание свободы, святую связь времен воплощают те немногие декабристы, которые дожили до 60-х годов. Таковы кн. Оболенский [28] и Батеньков. [29] «Оболенский...

Входимость: 1. Размер: 39кб.

Часть текста: как лакей своего барина, не то как жрец своего бога. Бог — в длиннополом сером сюртуке и белом галстуке, с красной орденской ленточкой в петлице, в шелковых чулках и башмаках с пряжками, старик лет 80-ти. Высок и строен; так величав, что похож на собственный памятник. Редкие седые волосы над оголенным черепом; смуглое, свежее лицо все в глубоких складках-морщинах, и каждая складка полна мысли и мужества. Углы старчески тонкого, сжатого и слегка ввалившегося рта опущены не то с олимпийской усмешкою, не то с брезгливою горечью. Стар? Да, очень стар. Но вот эти глаза, черные, ясные, зоркие, — глаза человека, который видит «на аршин под землею». «Орлиные очи». Невероятно, до странности, до жуткости молодые — в старом-старом, древнем лице глаза 18-летнего юноши. «Я ощущал перед ними страх», — признается Теккерей, [10] посетивший его в Веймаре в 1831 г. Они напомнили ему глаза Мельмота-Путешественника, которым когда-то пугали детей; Мельмот, подобно Фаусту, [11] заключил договор с «некоторым лицом», и до глубокой старости глаза его сохраняли властительный блеск. В самом деле, в этих нестареющих глазах — что-то «демоническое», как любил выражаться их обладатель: демоническое для язычников значит «божеское» (от древнегреческого...

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: своего брата Сергея. В бегстве от большевиков по пути из Пскова тот растерял родственников: «Двинск - тетя Мотя, сам Сергей - Ковно, его племянник где-то между Минском и Шавлями - я так и флажок воткнул в нейтральную зону...». Подобными историями могли поделиться многие выходцы из России. Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, многолетний их спутник и единомышленник Дмитрий Философова и в ту пору студент, начинающий поэт Владимир Злобин из красного Петрограда выбирались под предлогом «лекций по истории литературы и искусства среди красноармейских частей». C «кровью и потом добытыми» командировками [1] они выезжали 24 декабря 1919 г. «Серапион» в недалеком будущем Михаил Слонимский провожал их и рассказывал Корнею Чуковскому, что отъезд был «сплошное страдание». Толпа разделила и отнесла их к разным вагонам, в давке терялись чемоданы, до последнего мгновенья не могли попасть в поезд, хоть Мережковский и кричал: «Я член совета… Я из Смольного!» [2]. Мучения продолжились в самой поездке. «Трое суток от Петербурга до Х. - сплошной бред, - писал Мережковский. - Налеты чрезвычайки, допросы, аресты, пьянство, песни, ругань, споры, почти драки из-за мест, духота, тьма, вонь, ощущение ползающих по телу насекомых...» Не доехав до Гомеля, сошли в обозначенном Мережковским как «Х.» Жлобине. С трудом найдя проводников, обобранные, усталые и больные, «глухими лесными дорогами, а иногда и совсем без дорог, целиною по снежному насту» [3] двинулись к Березине, за которой на несколько месяцев замер польско-советского фронт. Фронт, а не граница: ее возрождающаяся Польши устанавливала не за столами переговоров, а на полях сражений, и неверно писать, как то делают, к примеру, то ли Константин Азадовский, то ли Александр Лавров, будто беглецы «нелегально перешли польскую...

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Мережковский - Батюшкову Ф. Д. 27 апреля — 10 мая 1914 г. Ф. Д. БАТЮШКОВУ 27 апреля — 10 мая 1914 г. Paris XVI 11 bis, Av. Mer'ce'de's Глубокоуважаемый Федор Дмитриевич, я написал пьесу из современной русской жизни. [6] Она вполне понятна, проста и, кажется, абсолютно цензурна. Мне бы хотелось познакомить с ней Вас. Н. А. Котляревского [7] и В. А. Теляковского. [8] Я возвращаюсь 5 мая в Петербург (выезжаю отсюда из Парижа 3 мая). Надеюсь, что застану Вас в Петербурге? Но застану ли Н. А. и Вл. Арк.? Если пьеса понравится и будет пропущена, очень хотелось бы включить ее в репертуар будущего года. Сообщите об этом, пожалуйста, Нестору Александровичу, если он еще в Петербурге. Что пьеса З. Н. Гиппиус? [9] Мы об ней не имеем никаких известий. Не знаю, хороша ли моя пьеса, но из того, что я ее написал. Вы видите, что я все-таки стараюсь и не забываю Л.—Т.—К. [10] До скорого свидания. Искренне преданный Вам Д. Мережковский. Примечания: 6) Имеется в виду пьеса «Будет радость». 7) Котляревский Нестор Александрович (1863–1925) — русский литературовед, академик, первый директор Пушкинского Дома (с 1910 г.). 8) Теляковский Владимир Аркадьевич (1860/1861 — 1924). Управляющий Московской конторой императорских театров с 1890 г., директор императорских театров с 1901 по 1917 г. 9) Речь идет о пьесе З. Гиппиус «Зеленое кольцо». 10) Литературно-Театральный Комитет.

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: два народа-разбойника и что один из этих народов, москали (термин москаль использую здесь как подходящее название, веками применяемое в Польше и Европе к нашим восточным соседям и только позднее замененное неверным термином русские), окажутся "благоразумным разбойником" 1 , как выразился Мережковский в своей лекции в Вильне 29 февраля 1920 г., - в последний момент обратится и этим будет спасен, согласно предсказанию Мицкевича в "Дзядах" 2 . Это весьма оригинальное восполнение догматики польского мессианизма, и вместе с тем пророчество тем более смелое, что произносит его знаменитый москаль в то время, когда еще не видно никакого проявления этого чудесного обращения, лишь самоубийственное безумие народа, лишенного рассудка. Мережковский выступал 29-го февраля перед публикой, отличной от той 27-го. Если на первой его лекции евреи составляли по меньшей мере девять десятых слушателей и не скрывали своего возмущения острой критикой большевизма, то на вторую лекцию пришло уже мало евреев, а значительно больше поляков, которые слушали с большим вниманием красноречивое свидетельство истины и аплодисментами выражали свое признание. И было чем порадовать польское сердце. Во вступлении оратор заявил, что в Польше, к которой без колебания относит Вильно, ни один москаль не должен говорить публично без признания, что разделы Польши были преступлением; что Польша имеет право на свои...

Входимость: 1. Размер: 20кб.

Часть текста: — вплоть до несения «рабьего зрака»? Охотно беру вину на себя: я, должно быть, неумело выразил мою мысль или, вернее, мою боль, которая действительно легко может сделать из живого человека труп. Но ведь если я кричу от боли, значит, я еще не труп. «Черт меня дернул родиться в России!» Этот крик той же боли. А неужели и у Пушкина «трупная психология», неужели и он России не любил? Не болел бы так, если бы не любил. Противоречий полно сердце человеческое: любит, ревнуя и ненавидя; чем больше ненавидит, тем больше любит; через отрицание идет к утверждению — через ледяное «нет» к огненному «да». Корделия любила отца больше, чем сестры; но когда те говорили, она молчала. Та часть русского общества, которую князь Трубецкой подозревает в нелюбви к России, — вечная Корделия. Вообще стыдно говорить о любви к родине; но теперь, среди патриотического бесстыдства, стыднее, чем когда-либо. Именем Божиим освящает мой критик тот «рабий зрак», который все мы носим, увы, не столько из святости, сколько из трусости. «Мог ли бы сказать Христос: если быть человеком значит быть...

Входимость: 1. Размер: 61кб.

Часть текста: обществу, в частности "просит рассудить" гг. духовных положение вещей, ход спора, силу тезисов, к ним обращенных Д. С. Мережковским. -- "Несмотря наобилие речей г-на Мережковского, я не ясно понимаю" или "не понимаю вовсе, что он говорит", или "чего он хочет": так заявляли не раз (напр., M. A. Новоселов) в религиозно-философских собраниях. Ну, вот как бы в ответ на эти недоумения, и перепечатывается эта статья в "Нов. Пути", который уже читается всеми участниками и гостями религиозно-философских собраний, да и вообще обильно читается духовенством. В. Р. Года три назад, на видном месте газет печаталось о трагическом происшествии, имевшем место в Петербурге. Англичанин со средствами и образованием, но не знавший русского языка, потерял адрес своей квартиры и в то же время не помнил направления улиц, по которым мог бы вернуться домой. Он заблудился в городе, проплутал до ночи; и как было чрезвычайно студеное время, то замерз, к жалости и удивлению газет, публики, родины и родных....

Входимость: 1. Размер: 12кб.

Часть текста: Мережковскому хочется воскликнуть (конечно, воскликнуть, а не сказать): -- Милые русские юноши! Не бойтесь глупого старого черта политической реакции. Не бойтесь никаких соблазнов, никакой свободы. Одного бойтесь -- рабства, и худшего из всех рабств -- мещанства, и худшего из всех мещанств -- хамства, ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт, -- уже не старый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, -- грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам. Итак, надо бояться. И есть чего бояться. То, что всегда казалось вовсе не страшным, обыкновенным, ежедневным, общепринятым и общепризнанным, это-то и есть самое страшное для поэта, философа и христианина, потому что это -- пошлое, а черт и есть вечная плоскость, вечная пошлость. Бессмертная людская пошлость, созерцаемая за всеми условиями местными и временными, -- историческими, народными, государственными, общественными, -- есть безусловное, вечное и всемирное зло. И эта плоскость, эта нуменальная середина сущего, отрицание всех глубин и вершин, этот вечно серый, неизменно ничтожный и истинно страшный черт, созерцаемый в мире феноменальном, в условиях...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: другому ученику его, Филиппу Меланхтону: «Ты жалуешься на вспыльчивость и слепую нетерпимость Лютера, но не должны ли эти недостатки его день ото дня усиливаться, если все дрожат перед ним и уступают ему во всем?» [5] Лютер не обманывается добрыми о нем отзывами Кальвина: «Я надеюсь, что он будет некогда лучше думать о нас». [6] Это значит: «Думает обо мне сейчас нехорошо». Так же не обманывается и Кальвин добрыми о нем отзывами Лютера; знает, что бывают такие минуты, когда он считает его «диаволом». Кальвин и Лютер – два сросшихся и вечно враждующих близнеца – Авель и Каин. Может быть, они хотели бы убить друг друга, но срослись спинами так, что не только друг друга убить, но и в лицо увидеть друг друга не могут. 2 «Кальвин спас дело Лютера», – утверждают ученики Кальвина. [7] Но спас или погубил – это еще большой вопрос. Кальвин и Лютер противоположны и взаимно-диаметральны: Кальвин – Лютер в действии, а Лютер – Кальвин в созерцании. Может быть, в этом не случай, а «Предопределение» Реформы. Кальвин пришел на готовое. «Я рожден для того, чтобы бороться с бесчисленным множеством чудовищ и диаволов», – говорит Лютер. «Мне нужно выкорчевывать деревья, выворачивать камни, пролагая новые пути в диких чащах лесных». [8] Кальвин пойдет по этому расчищенному Лютером пути. «Истинный глава Церкви – не Папа, а Христос», – в этом Кальвин повторяет Лютера с точностью, но дальше не идет. [9] Повторяет и ошибку его: «Папа – Антихрист». Но в устах Кальвина это уже пустые, не только для Рима, но и для самой Женевы не страшные слова. Лютер подчиняет Церковь государству....

Поиск по творчеству и критикеCлово "1863"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1863"