Мережковский Дмитрий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1869". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 41кб.

Часть текста: самого близкого, родного человека. В те же годы для Л. Толстого, как сам он признается в «Юности», Пушкин и другие русские писатели были только «книжки в желтом переплете, которые он читал и учил ребенком». Он со стыдом сравнивает свой тогдашний дурной вкус со вкусом товарищей своих, студентов Московского университета. «Пушкин и Жуковский были для них литература. Они презирали равно Дюма, Сю и Феваля и судили… гораздо лучше и яснее о литературе, чем я». – «В то время только начинали появляться „Монтекристо“ и разные „Тайны“, и я зачитывался романами Сю, Дюма и Поль де Кока. Все самые неестественные лица и события были для меня так же живы, как действительность. Я не смел заподозрить автора во лжи. На основании романов, у меня даже составились новые идеалы нравственных достоинств, которых я желал достигнуть. Я желал быть во всех своих делах и поступках, к чему у меня и прежде была наклонность… как можно более comme il faut. [6] Я даже наружностью и привычками старался быть похожим на героев этих романов». Таково художественное воспитание Л. Толстого и Достоевского. Конечно, уже и в шестнадцать лет Достоевский понимал грубость и пошлость Дюма и Поль де Кока. Его литературные вкусы и суждения для отрока поразительно тонки, зрелы и независимы. Ему одинаково доступна и русская, и западноевропейская литература. В одном из своих несколько восторженных юношеских писем из Инженерного училища сообщает он брату: «Мы разговаривали о Гомере, Шекспире, Шиллере, Гофмане». «Я вызубрил Шиллера, говорил им, бредил им». «Имя Шиллера стало мне родным». Но он умеет ценить не...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: чтобы "повешенный на древе", "Богом проклятый", не осквернял земли и неба 1 . Вот почему иудеи, тотчас по смерти Иисуса, просили Пилата снять с креста всех трех распятых. Тот согласился, должно быть, по всегдашнему римскому правилу не нарушать местных обычаев. Воины пришли и, чтобы покончить с двумя еще живыми разбойниками, совершили над ними "крестное ломание костей", crucifragium, -- перебили им голени железной дубиной. Пришедши же к Иисусу и увидев, что Он уже умер, не перебили у Него голеней. Но один из воинов пронзил Ему ребра копьем (Ио. 19, 33--34). Лишний ли раз поднять тяжелую дубину поленился или мертвое тело калечить не захотел -- ударил копьем куда ни попало и тем нечаянно исполнил два пророчества: "кость Его да не сокрушится" (Исх. 12, 46); и "воззрят на Того, Кого пронзили" (Зах. 12, 10). Видевший же то засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили (Ио. 19, 36). Истина -- в том, что не "тенью только", quasi per umbram, как будут учить докеты, а действительно страдал и умирал Сын Божий: весь закон естества исполнил -- умер Несотворенный, как умирает вся тварь. II Что помешало врагам Иисуса бросить тело Его в "общую яму", вместе с телами разбойников, -- это мы узнаем из свидетельства синоптиков лучше, нежели из IV Евангелия, где времена спутаны: "после того (перебития голеней) Иосиф из Аримафеи... просил Пилата снять тело Иисуса, и Пилат позволил" (19, 38). Нет, конечно, не после, а до того: замысел врагов Господних не успел бы иначе предупредить Иосиф. Член Синедриона, но в деле Иисусовых врагов участия не принимавший, "человек...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: Вогезского леса, откуда «выйдет Святая Дева»; так же водят свои хороводы, при месячном свете, под «Фейным деревом», «Лесные Госпожи»; так же, в зеленой тени плакучих ив и ольх, воды Мёзы льются, такие прозрачные, что виднеются сквозь них серебряно-голубые, с розовыми пятнами, форели и длинные, как русалочные волосы, травы; так же уныло поет пастушья свирель, над холмами, низкими и нежными, как девичьи груди, под небом невинно-лазурным, как девичий взгляд; так же тихо плачет утренний колокол, Ave Maria, и вечерний, Angelus. И так же человеческие краткие звуки, слабые шумы войны — зловещий набат, пушечный гул — не нарушают, а углубляют тишину земли и неба бесконечную. В этой-то тишине и раздается тишайший, но сильнее громов небо и землю потрясающий голос Духа: — Дочерь Божия, иди, иди! Я тебе помогу, — иди! [78] II Жанна родилась около 1410–1412 года, в глухом лорренском селении Домреми, у самой опушки Вогезского леса, от бедного поселянина-пахаря, владельца маленькой фермы, сельского старосты-дойена Жако д'Арк. [79] Домик его, с выбеленными стенами, тусклыми, слюдяными оконцами и низко, почти до земли, нависшею кровлею, находился у самой церковной ограды, — только перейти кладбище. [80] Мать Жанны, Изабелла «Ромея», Romée, «Римлянка» (прозвище паломниц, ходивших в Рим), была усердной поклонницей соседней Пью-Велейской Богоматери, «Черной Девы», привезенной будто бы во дни Крестовых походов св. Людовиком из Египта, а туда — из Вавилона, где пророк Иеремия выточил ее из сикоморового дерева, наподобие Пресвятой Девы Марии, виденной им уже в Духе. [81] В тех же местах, где, поклонялась мать Жанны Матери Божьей, эта «Черная Дева, но прекрасная», nigra, sed ...

Входимость: 1. Размер: 38кб.

Часть текста: способствовал постройке первого русского театра. Василий Иванович Майков в екатерининское время был известным писателем; отец поэта — даровитым живописцем. Брат Валериан, рано умерший, успел произвести впечатление в литературных кружках 40-х годов своими критическими статьями. Другие братья — тоже более или менее замечательные деятели в литературе или науке.;[128] В России немного найдется таких семей. Отец поэта[129] был истинным художником не только по таланту, но и по жизни. Вот как описывает И. А. Гончаров, близкий друг дома, преподававший Аполлону Николаевичу литературу, эту оригинальную семью: «Он (т. е. отец поэта) жил, как живут, или, если теперь не живут так, то как живали артисты, думая больше всего об искусстве, любя его, занимаясь им и почти ничем другим. Дом его кипел жизнью, людьми, приносившими сюда неистощимое содержание из сферы мысли, науки, искусств. Молодые ученые, музыканты, живописцы, многие литераторы из круга 30-х и 40-х годов — все толпились в необширных, неблестящих, но приютных залах его квартиры, и все, вместе с хозяевами, составляли какую-то братскую семью или школу, где все учились друг у друга… Старик Майков радовался до слез всякому успеху и всех, не говоря уже о друзьях, в сфере интеллектуального или артистического труда,...

Входимость: 1. Размер: 79кб.

Часть текста: (12, 1); Марк и Лука ничего о нем не знают. Кажется, и в самом деле это не столько утоление голода, сколько игра взрослых детей. Но, если забыли ученики, как же Учитель не напомнил им, чем они играют; что в тех же громах Синайских, Тот же сказал: "помни день субботний", -- Кто сказал: "не убий"; и что "ни одна йота или ни одна черта из Закона не прейдет, пока не исполнится все" (Мт. 5, 18)? Прячась, должно быть, в буйной пшенице Геннизарских полей, где иногда бывает она выше человеческого роста, наблюдали фарисеи за учениками рабби Иешуа и, увидев, что они делают, вышли из засады, подошли к Нему и сказали: Вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу. Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда был голоден сам и бывшие с ним? Как взошел он в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно есть никому, кроме священников. И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы. Посему Сын человеческий есть господин и субботы (Мт. 12, 1--2; Мк. 2, 25--28). Очень бы легко могли возразить фарисеи, что нельзя сравнивать того, что сделал Давид, с тем, что делали ученики рабби Иешуа: тот спасался от голодной смерти, а эти играли с голодом. Главное же в ответе Иисуса: "суббота для человека", им было совсем не понятно; надо бы весь Закон ниспровергнуть, чтобы это принять, потому что Закон, воля Божия, выше воли человеческой. Выслушали молча, отошли, спрятались, должно быть, опять, как давеча, в засаду, и продолжали наблюдать, что будет дальше. II Иисус вошел в Капернаум, и они -- за Ним. Он -- в синагогу, и они. Был же там человек, имевший...

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: любовь. Если это верно для других областей знания, то больше всего для истории. Во всех других — познающий имеет дело с тем, что есть; в истории — с тем, что было и чего уже нет. Предметы всех других знаний современны познающему; предмет истории отделен от него временем. А бездна времени глубже, безвозвратнее всех бездн пространства. То, что было вчера, в известном смысле дальше от нас, недосягаемее, чем то, что происходит сейчас, хотя бы на другом конце мира. Бездна времени — бездна смерти: чтобы перелететь ее, нужны крылья любви, «крепкой как смерть». Предмет истории — то, что жило и умерло и будет снова жить вечно, воскреснув в нашем познании. История есть воскрешение мертвых — последнее чудо знания, чудо любви. Пусть же нелюбящие не подходят к истории <…>. Вот что я думал, когда читал «Опыт исторического исследования» велик. кн. Николая Михайловича «Император Александр I». Незнающий, потому что нелюбящий приговор автора над личностью и деятельностью императора Александра I принят был с доверием, поспешным и незаслуженным. Истинное значение исторических документов доступно не многим; «объясняющий» текст понятен всем. «Опыт» имел большой, хотя и слишком легкий успех злорадства. «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал как мы, он мерзок как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок...

Входимость: 1. Размер: 42кб.

Часть текста: Да, такая не затанцует, и, как мундштук ни давит в нёбо, матушка Русь решительно не умеет танцевать ни по чьей указке и ни под какую музыку… Тут и Петру Великому „скончание“, и памятник Фальконета — только обманувшая надежда и феерия». «Зад, главное, какой зад у коня! Вы замечали художественный вкус у русских, у самых что ни на есть аристократических русских людей приделывать для чего-то кучерам чудовищные зады, кладя под кафтан целую подушку? — Что за идеи, объясните! Но, должно быть, какая-то историческая тенденция, „мировой“ вкус, что ли?..» Мировой вкус к «заду» — это и есть «родное мое, наше, всероссийское». «Крупом, задом живет человек, а не головой… Вообще говоря, мы разуму не доверяем»… «Ну и что же, все мы тут, все не ангелы. И до чего нам родная, милая вся эта Русь!.. Монумент Трубецкого, единственный в мире, есть именно наш русский монумент. Нам ни другой Руси не надо, ни другой истории». Самообличение — самооплевание русским людям вообще свойственно. Но и среди них это небывалое; до этого еще никто никогда не доходил. Тут переступлена какая-то черта, достигнут какой-то предел. Россия — «матушка», и Россия — «свинья». Свинья — матушка. Песнь торжествующей любви — песнь торжествующей свиньи. Полно, уж не насмешка ли? Да нет, он, в самом деле, плачет и смеется вместе: «смеюсь каким-то живым смехом „от пупика“, — и весь дрожит, так что видишь, кажется, трясущийся кадык Федора Павловича Карамазова. Ах, вы, деточки, поросяточки! Все вы, — деточки одной Свиньи Матушки. Нам другой Руси не надо. Да здравствует Свинья Матушка! Как мы дошли до этого?...

Входимость: 1. Размер: 140кб.

Часть текста: а теперь он стоит на вершине страшной горы. Небосклон упал, ушел вниз, а от самого дома спускается почти отвесная, точно разрытая, черная кручь» (Тургенев. Конец света). Бывшая Россия — бóльшая часть Европы, шестая часть земной суши, — провалилась, а строители европейского дома двадцать лет искали и доныне ищут мира — устойчивого равновесия над пропастью. Можно ли писать книги на землетрясении? Если можно, то разве таким людям, как русские изгнанники. Чудом спасшиеся от великого русского землетрясения, носятся они над землею Европы, тоже нетвердой, и будут носиться, как бестелесные духи, потому что родная земля для человека есть второе тело; жить в изгнании — все равно что выйти из этого тела — умереть заживо. Знают русские изгнанники то, чего в Европе никто еще не знает или не хочет знать, — что вопрос, погибнет ли Европа в войне или спасется в мире, — будет решен вместе с вопросом, погибнет или спасется Россия; знают, что победа коммунизма в России есть продолжающаяся первая Великая война и готовящаяся вторая — мост между ними — и что вот уже двадцать лет, как Европа только и делает, что переходит по этому мосту от...

Входимость: 1. Размер: 25кб.

Часть текста: и этого не думали и, когда их спрашивали, куда и зачем они идут, – отвечали: «Не знаем!» Большая часть их погибла. [220] Так же и дети св. Франциска не знают, куда идут. Если бы знал он сам, то, может быть, христианское человечество не было бы там, где оно сейчас. LXXXII «Внутренняя музыка, звучавшая в сердце его, изливалась иногда и наружу… Видели мы своими глазами, как, подняв с земли дощечку, клал он ее себе на левую руку и, взяв палочку или прут, согнутый ниткою, в правую руку, водил им по дощечке, как смычком, делая такие же точно движения, как играющий на скрипке, и пел при этом, часто на французском языке, хвалу Иисусу». Так же, вероятно, как Павел, бывал Франциск в такие минуты «восхищен до третьего неба, где слышал глаголы неизреченные, которые человеку нельзя пересказать» (II Кор. 12, 2–3). Эта немая музыка св. Франциска больше всех на земле слышимых звуков и слов. Не было бы, может быть, без нее ни «Божественной...

Входимость: 1. Размер: 48кб.

Часть текста: 1 14, rue Lamblardie Paris (12e) Милая Зинаида Николаевна, я себя так дурно чувствую (опять фурункулы), что ответ на Ваше письмо о Мельгунове третий день лежит на столе не конченный 1 . Не сердитесь, если это письмо выйдет несуразно: если б Вы знали, в какое состояние я прихожу, когда нарывает: ведь это, на моем веку, уже третья сотня фурункулов 2 . Я имею право на "нервы". Так вот, Ваше предложение для меня не совсем ново 3 . Я сам подумывал, с Вашей помощью, просто напечатать статью, возвращенную "Днями", -- в "Свободе" 4 . Но, собрав все силы для спокойного обсуждения, решил этого не делать, -- по следующим причинам: 1) Эмигрантская "масса" не читает "Свободу", след<овательно>, с моей статьей в этом случае ознакомится только в интерпретации "Дней" и "Посл<едних> Нов<остей>". А интерпретация будет сами знаете какая: с передержками и клеветами, ибо будут бить и по мне, и по "Свободе", на которую даже у Милюкова "зуб" за давнюю статью Арцыбашева 5 . Мое "разоблачение" утопят именно в глазах массы , -- а деятели и деяние выйдут невинными героями: вместо подсиживания -- получится реклама. 2) Если я, ближайший сотрудник "Дней", появлюсь с этим делом в "Свободе", -- то это опять же...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1869"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1869"