Поиск по творчеству и критике
Cлово "1938"
Входимость: 2. Размер: 24кб.
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 24кб.
Часть текста: писал: "Для этого типа характерна не жажда возврата в материнское лоно Церкви, к древним преданиям, а искание новых откровений, обращение вперед. В этом течении религиозной мысли пророчество всегда побеждает священство и пророческим предчувствиям отдаются без особой осторожности, без той боязни произвола и подмены, которая так характерна для Булгакова, свящ. П. Флоренского, Эрна и др. Настоящего дерзновения религиозной мысли и здесь нет, но меньше оглядки, больше игры человеческой талантливости. Центральной фигурой в этом типе религиозной мысли является Д. С. Мережковский. Целое течение окрашено в цвет мережковщины, принимает его постановку тем, его терминологию, его устремленность" { Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 366.}. Эта, столь характерная для бердяевского стиля,- эмоционально окрашенная оценка, при всей ее "пристрастности", как видно, нисколько не снижает признания заметной роли Мережковского в том всплеске русской мысли, который получил название религиозно-культурного...
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Часть текста: о Франциске Ассизском автор с большим проникновением излагает учение о Третьем Завете Калабрийского аббата Иоакима дель Фьоре. Истина, еще не открытая Сыном во Втором Завете, будет открыта Духом в новом, грядущем Его откровении. После Царства Сына наступит Царство Духа — свободы. Изложение этого учения проникнуто у Мережковского таким личным чувством, таким искренним вдохновением, что читатель не может сомневаться: вера Иоакима дель Фьоре есть вера самого автора. И в свете этой веры показывает он нам образ Умбрийского святого, «божьего жонглера», «французика» Франциска. С большим искусством пользуется автор скудными и часто противоречивыми данными истории и легенды, воссоздавая «духовный климат» Италии XIII века и истолковывая мистический опыт Франциска. В изображении Мережковского основатель ордена «Меньших братьев» — более скорбен и трагичен, чем мы привыкли о нем думать. Он переживает мучительное раздвоение: живет уже в Третьем завете, в царстве свободы, во Вселенской Церкви, а чувством и мыслью весь еще во Втором, покорный сын Вселенской церкви, боящийся свободы и кончающий проповедью послушания — рабства. «„Страх свободы“ — вот, может быть, грех не только св. Франциска и св. Лойолы, но и всей христианской святости». Автор много говорит о «грехе» Франциска, о его «слепоте», об искушении люциферовой гордыней, о его «самооглуплении» и даже об «отцеубийстве». Как мало это похоже на самого евангельского из всех святых, на светлого, радостного и кроткого «серафического» Франциска! Мережковский постоянно упрекает святого в том, что он не знает, куда...
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Часть текста: Надсона (Стихотворения. 1883--1887. -- Пб.). В 1884 г. поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, увлекался позитивной философией -- Спенсером, Контом, Миллем, Дарвиным. "Но с детства религиозный, смутно чувствовал ее недостаточность, искал..." (Автобиография). Эти искания, носившие откровенно религиозный характер, а затем интерес к новейшей французской литературе определили пути дальнейшего идейно-творческого развития М. В 1889 г. он в Тифлисе познакомился с З. Гиппиус, которая вышла за него замуж. С тех пор жизнь и творчество их становятся нераздельными. В 90 гг. М. сходится с сотрудниками журнала "Северный вестник", вокруг редакции которого начинает формироваться первая группа русских символистов. В 1892 г. выходит второй сборник стихов М. -- "Символы (Песни и поэмы)". Стихи этого сборника, как и стихотворения первой книги, холодны, рассудочны, лишены художественной эмоциональности. Основной пафос их составляют мотивы одиночества, усталости души, равнодушия к жизни, добру и злу ("И хочу, но не в силах любить я людей: / Я чужой среди них..."). Лирика М. не занимает большого места в поэзии начала века. Он известен прежде всего как прозаик, драматург, критик, автор работ о А. С. Пушкине, Н. В. Гоголе, Л. Н. Толстом, Ф. М. Достоевском, Н. А. Некрасове, Ф. И. Тютчеве и как автор эстетического манифеста русского символизма, основные принципы которого изложил в 1892 г. в публичных литературных лекциях, а затем в книге "О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы" (1893). Обосновывая их, М. пытался объяснить учение символизма не столько со "стороны эстетической, сколько религиозной" (Автобиография). В этой работе М. символизм впервые пытался...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: может быть, тоже потому, что этого слишком не хотят. Но не лучше ли было бы для тех и других, прежде чем ответить на этот вопрос, глубже над ним задуматься, чтоб не услышать и тем и другим одного приговора: «ты взвешен на весах и найден очень легким»; глубже задуматься и, может быть, почувствовать всю грозную тяжесть вопроса не только для одной Франции, но и для всего христианского мира, потому что если Жанна действительно святая не одной из двух Церквей, Западной, а единой Церкви Вселенской, то она принадлежит всему христианскому миру; и еще потому, что если Жанна действительно спасла Францию, то спасла и Европу, так как в XX веке еще несомненнее, чем в XV, что Европы нет без Франции и что спастись или погибнуть этой части Европейского тела — значит и всему телу погибнуть или спастись. II Две святые: первая — бывшей, христианской, вторая — настоящей, от Христа отступившей, и, может быть, будущей, снова ко Христу вернувшейся Франции — св. Жанна д'Арк и св. Тереза Лизьёская. Та не похожа на эту, как XV век на XIX. Всю мою вечность на небе я буду делать добро на земле, — могла бы сказать и Жанна, как Тереза. [1] В этом для них обеих главном и все в их святости решающем, сказанном Терезой и молча сделанном Жанной так, как, может быть, никто из святых никогда не говорил и не делал, — в этом они больше чем друг на друга похожи — они как бы в двух телах, двух Франциях, бывшей и будущей, одна душа. Истинную душу свою потерять — значит для народа так же, как для человека, погибнуть, а найти — значит спастись. Пять веков,...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: им лишь для литературных целей, так что я советую читателю: по прочтении книги больше размышлять об ее материальном содержании, чем о формальной цельности». Я и сейчас продолжаю думать, что общая идея, последний синтез имеет в книге только формальное, литературное значение. Когда-то мне пришлось прочесть известную сказку о том, как солдат сварил щи из топора. Беднягу определили на постой в деревне к очень скупой бабе, которая ничего, кроме черствого хлеба, не давала своему жильцу. Ни просьбы, ни убеждения не помогали. Тогда солдат пустился на хитрость — предложил изготовить отличные щи из обыкновенного топора. Хозяйку эта идея очень прельстила. Затопили печь, налили в горшок воды, положили в воду топор и стали ждать. Когда вода закипела, солдат сказал, что совсем были бы хороши щи из топора, кабы прибавить кусочек мяса. Заинтригованная хозяйка, забыв скупость, пошла в погреб и принесла мяса. Потом, под тем же предлогом, солдат спросил капусты, сала, соли и т. д. В конце концов щи вышли превосходны, и хозяйка, вместе с жильцом, поужинали на славу. Что же до топора, то он, разумеется, не «доварился», и солдат обещал его доварить с другой раз. На мой взгляд, общая идея всегда играет в книге ту же роль, что и топор в щах...
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Часть текста: Очень неосторожно Паскаль подымает в последнем, восемнадцатом «Письме», по поводу осуждения Галилея Римскою Церковью, вопрос о папской непогрешимости. «Тщетно вынужден вами (иезуитами) приговор Церкви над Галилеем за его учение о том, что земля вокруг солнца вращается. Этим приговором не будет доказана неподвижность земли, потому что все усилия человеческие… не могли бы помешать ей вращаться, и людям вместе с нею. Не думайте также, чтобы отлучение от Церкви св. Виргилия папой Захарием за то, что он утверждал существование антиподов, — этот новый мир уничтожило и чтобы Испанский король дурно поступил, поверив больше Колумбу, вернувшемуся из этого мира, чем Папе, который никогда не был там». [203] Против папской непогрешимости никто не говорил с такой неотразимой силой и математической ясностью, как это сказано. Но знает ли Паскаль, что вопрос о непогрешимости Папы не только de jure, но и de facto есть вопрос о самом существовании Римской Церкви? Если Папа непогрешим только de jure — в праве — в желанном, чаемом, будущем, — в Мистерии, а не de facto также — в данном, настоящем, действительном, — в истории, то Вселенской Церкви пока еще нет, — она только будет. Все защитники папской непогрешимости могли бы спросить Паскаля: где и как совершается «тайна беззакония» — отступление Римской Церкви от Христа, — de jure или de facto — в будущем или в настоящем? Лютер и Кальвин ответили бы: «В настоящем». А как ответил бы Паскаль, неизвестно. В 1658 году латинский перевод «Писем» осужден был Римскою Церковью, а через два года и королевской властью: «Книга, именуемая Людовика Монтальта „Письма к провинциалу“, да будет растерзана и сожжена рукой палача». [204] Очень ...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: В переломные 20 - 30 гг. в Польше перебывало очень много замечательных людей. Некоторые из них косвенно или непосредственно были участниками, связанными с тогдашней бурной эпохой, символом которой была первая мировая война, перемены на карте Европы, как следствие этой войны, а также достопамятные "десять дней, которые потрясли мир", в октябре 1917 г. в России. В эти годы в Польше очутилось много больших интеллектуалов, среди них артистов и писателей из России. Польша, расположенная между Востоком и Западом, играла роль островка на пути, на котором находили краткую или продолжительную передышку те, кто, не желая примириться с переменами в недавно огромной царской империи, пробирались на Запад. Я лично пробовал свои первые шаги в журналистике. Это звучит гордо, на самом же деле выглядело очень скромно. Мне было неполных 19 лет. Я был начинающим студентом юридического факультета в одном городе, в Вильне. Желание писать появилось у меня еще в школьные годы. Нечто, что я называл "литературными фельетонами", помещал в нашей школьной газетке. Основали мы ее с коллегами еще в шестом классе виленской гимназии. Нас опекал и, собственно редактировал газетку обожаемый нами полонист, профессор Станислав Казарин. Он был не только педагог, но также - журналист и театральный критик. Со временем, он стал моим близким другом и редакционным коллегой. Одним из первых органов ежедневной печати, на страницах которой появились первые мои статьи, за моей подписью, было "Слово", широко известная газета, как известно, не только в Вильне, но также во всей интеллектуальной Польше. Редактировал "Слово" тогда еще не Станислав Мацкевич, знаменитый позднее "Цат", но известный литератор и журналист Чеслав Янковский 1 . Он был влюблен в театр и литературу. Это был близкий друг моей семьи....
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: МОЙ <фрагмент> [1] Я помню ярко, как они вошли: открылась дверь, распахнулись обе половинки, и они вступили в комнату. За ними внесли два стула, и они сели. Господину с бородкой, маленького роста, было на вид лет шестьдесят, рыжеватой даме — лет сорок пять. Но я не сразу узнала их. Вас. Ал. Маклаков, читавший свои воспоминания о Льве Толстом, остановился на полуфразе, выждал пока закрылись двери, затем продолжал. Все головы повернулись к вошедшим. Винавер (это было в большой гостиной Винаверов) привстал, затем опять сел. По всей гостиной прошло какое-то едва заметное движение. Кто они? — подумала я: на несколько минут какая-то почтительность повисла в воздухе. И вдруг что-то ударило меня ответом, когда я еще раз взглянула на него: прежде, чем узнать ее, я узнала его, меня ввело в заблуждение то, что она выглядела так молодо, а ведь ей было в то время под шестьдесят! Это были Мережковские. Положив ногу на ногу и закинув голову, слегка прикрывая веками свои близорукие глаза (ставшие к старости косыми), она играла лорнеткой, слушая Маклакова, который цветисто и уверенно продолжал свой рассказ. Она всегда любила розовый цвет, который «не шел» к ее темно-рыжим волосам, но у нее были свои критерии, и то, что в другой женщине могло бы показаться странным, у нее делалось частью ее самой. Шелковый, полупрозрачный шарф струился вокруг ее шеи, тяжелые волосы были уложены в сложную прическу. Худые...
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Часть текста: обнаружится… потому что в огне открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть. У кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня (1 Коринфянам, 3:12–15). Эти слова Павла часто, должно быть, вспоминались Лютеру в последние дни жизни. Он знал, что если даже дело его сгорит, то сам он из огня спасется, потому что в этом и заключалась блаженная тайна Предопределения — тот великий Свет с неба, который озарил его еще в начале жизни, как Павла на пути в Дамаск, и уже не потухал никогда; он знал, что в деле спасения личного он строил не только себе, но и для Церкви, из «драгоценных камней», и что это дело его ни в каком пожаре сгореть не может. Но бывали, вероятно, такие минуты, когда ему казалось, что в деле спасения общего он строил только «из дерева, соломы или сена», и что это дело его уже начало гореть не только в Крестьянском бунте и в Мюнстере, а в том «всемирном пожаре» социальной революции, в котором, он предчувствовал, сгорит окончательно. В эти-то минуты и овладевало им то, что могло казаться не только врагам его, римским католикам, но и ему самому, смертным грехом отчаяния, но на самом деле было чем-то совсем другим. Каждый христианин, вместе с Христом, восходит на крест и, умирая, нисходит в ад, чтобы, вместе с Христом, и выйти из ада — воскреснуть. «Самоуничижение» (annihilatio), «самоотречение даже до ада (resignatio ad infernum)», в ...
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Часть текста: Сергея Ивановича Мережковского (1821–1908). Мать писателя, Варвара Васильевна Чеснокова, была дочерью управляющего канцелярией петербургского обер-полицмейстера. О своей семье, в первую очередь о матери, оказавшей на него в детстве особое влияние, Мережковский рассказывает в автобиографической поэме «Старинные октавы». В 1880 г. Мережковский по инициативе отца знакомится с Ф. М. Достоевским и читает ему свои стихи, которые писатель оценивает отрицательно. В этом же году Мережковский подружился с С. Я. Надсоном, знакомится с секретарем «Отечественных записок» А. И. Плещеевым. В 1881 г. состоялась публикация его первого стихотворения в сборнике «Отклик». В 1884 г. Мережковский становится студентом историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, увлекается позивитизмом и толстовством, путешествует по России. Весной 1885 г. писатель посещает смертельно больного Надсона, знакомится с И. Е. Репиным и передвижниками. Весной 1888 г. Мережковский успешно заканчивает университет и отправляется в путешествие по Кавказу с Н. Минским. В этом же году он знакомится со своей будущей женой — Зинаидой Николаевной Гиппиус и 11 июля делает ей предложение. Осенью 1888 г. Д. С. вместе с невестой открывает литературные вечера, где бывают К. М. Фофанов, А. И. Плещеев, А. Волынский, Н. М. Минский, появляется никому еще не известный Ф. Сологуб. В 1888 г. в Петербурге выходит первая книга Мережковского «Стихотворения (1883–1987)». 8 января...