Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ю"

1. Мессия. Четвертая часть. Тень грядущего. Глава IX

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: и сушат рыбу на солнце. Подошел к ларцу в изголовьи ложа, отпер его, вынул золотой ковчежец с белым порошком, сонным зельем, понюхал, лизнул и выплюнул. Знал, что от него заснет, но потом еще хуже будет бессонница. Положил ковчежец назад в ларец и вынул из него перстень с карбункулом, Амоновым оком. Поднял камень, вращавшийся на золотом стержне в петельках, заглянул в чашечку под ним с серебристо-серым порошком – ядом. Только половина его оставалась в чашечке, другую – он высыпал тогда, на пире Заакеры, в чашу царя. Снова опустил камень и спрятал перстень в ларец. Сошел в сад и через калитку в садовой стене вышел на улицу, залитую белым лунным светом, с одной стороны, и перерезанную черными тенями развалин – с другой. Шел, опустив голову, сгорбившись, тяжело ступая и опираясь на посох, как усталый путник в конце дневного пути. Белые барашки, сквозя на луне тонким руном с перламутровым отливом, розово-рыжим и голубовато-серебряным, двигались медленно, все в одну сторону, как будто паслись на небесных пастбищах и пастухом был месяц. Тихо было на небе, тихо на земле, недвижимо все, как бы сковано лунным серебром: только летучие мыши сновали быстро, как челноки на ткацком станке. Вдруг послышался протяжный вой с хохотом; похоже было на то, что человека защекотали до слез и он хохочет и плачет вместе. Это выли гиены, должно быть, учуяв Мериру. К ним присоединились шакалы, точно кликуши закликали. И весь мертвый город ожил. Но постепенно умолкли, и опять наступила тишина. Миновав огромный пустырь с обгорелыми досками и бревнами – пожарище царского дворца, – Мерира вышел к Атонову храму. Храм наполовину уцелел. Исполинское зданье с толстыми стенами из хорошо обожженных кирпичей и каменных глыб нельзя было сжечь и нелегко разрушить. Только деревянные стропила...

2. Мессия. Четвертая часть. Тень грядущего. Глава VIII

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: он переменил имя: был Тутанкатон – Живой-образ-Атона, стал Тутанкамон – Живой-образ-Амона. Переменил и веру с такою же легкостью: скинул с ног своих Амоновы лапотки с божьим ликом на подошвах и поклонился тому, кого попирал. Переселился из нового Города Солнца в древнюю столицу Фивы и начал восстановлять по всему Египту храмы Амона, воздвигал ему кумиры из чистого золота, умножал дары и дани, возобновлял жертвы и празднества. А храмы Атона разрушал, имя его истреблял всюду, где ни находил, – на гранитных колоссах и шейных ладанках, на высоте обелисков и в подземных гробах. Те же молоточки тех же каменщиков стукали, как при царе Ахенатоне; тогда разбивали имя Амона, а теперь – Атона; те же сыщики сыскивали тайных слуг Амоновых тогда, а теперь – Атоновых. Память царя Ахенатона была проклята. По всему Египту возглашалось проклятье: – Да истребит Господь память его на земле живых, и да не упокоится двойник его, Ка, в царстве мертвых. Горе врагам твоим, Господи! Тьмою покрыто жилище их, вся же земля во свете твоем; меркнет солнце тебя ненавидящих, и восходит солнце любящих! Даже по имени не смели его называть, а называли Врагом, Злодеем, Извергом или Шутом, Дурачком. Первые люди земли – знатные, богатые, счастливые, скоро забыли его; но последние – нищие, убогие, несчастные, помнили долго. В смерть его не верили: «Умер и воскрес», – говорили одни, а другие: «Не умирал вовсе, а бежал из дворца и ходит по земле нищим странником, скрывается». Но все одинаково верили, что снова явится, правду восстановит, В-правде-живущий, Анк-эм-маат, злых казнит, добрых помилует, скорбных утешит, рабов освободит, уравняет бедных с богатыми, сотрет межи полей, как разлившийся Нил, водами любви неисчерпаемой; спасет мир, во зле погибающий; будет вторым Озирисом, истинным Сыном, Избавителем. – Слухи-то...

3. Царевич Алексей (трагедия)

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: день. Царевич Алексей сидит у стола. Подьячий Докукин стоит перед ним. Докукин. Антихрист хочет быть. Сам он, последний черт, не бывал еще, а щенят его народилось – полна поднебесная. Дети отцу своему подстилают путь. Все налицо антихристово строят. А как устроят, да вычистят гладко везде, так сам он и явится. При дверях уже – скоро будет… Алексей. А вы почем знаете? Писано: ни Сын, ни ангелы не ведают [1] а вы знаете?.. (Помолчав). Из раскольников, что ль? Докукин. Никак нет, православный. Алексей. В Питербурх зачем приехал? Докукин. С Москвы взят из домишку своего, по доношению во взятках. Алексей. Брал? Докукин. Брал. Не из неволи или какого воровства, а по любви и по совести, сколько кто даст за труды наши приказные. Насчитано оных дач на меня во многие годы 215 рублев, а мне платить нечем. Нищ есмь, стар, скорбен, убог, и увечен, и мизерен; приказных дел нести не могу, бью челом об отставке. Ваше премилосердное высочество, государь царевич Алексей Петрович, призри благоутробием щедрот своих, заступи, помилуй старца беззаступного! Алексей. Ну, ладно, ужо просьбу подай. Докукин шарит за пазухой и вынимает завалившиеся в карманную прореху бумаги. Алексей. Что еще? Докукин (подавая бумаги). Изволь честь, ваше высочество. Алексей. Ну...

4. Борис Годунов. Варианты киносценария

Входимость: 1. Размер: 28кб.

Часть текста: всякого звания: слепые, убогие, сказатели, юроды… Стоят, гнусят какую-то песню, народ хохочет. Только что два странника, с котомками на спинах, поравнялись с лужей (и они, видно, к крылечку пробирались) — завизжал кто-то в толпе нищих не своим голосом. — Ах ты, Господи батюшка! — испуганно проговорил толстый монах о. Мисаил. — Чего это такое? Разобрав, что огромный черный нищий с бельмом на глазу дубасит маленького визжащего мальчишку, о. Мисаил сердобольно прибавил: — Да чего ты его колошматишь? — Это ихний, — пояснил кто-то из мужиков. — А ловко он его! Все захохотали. Но Григорий, инок помоложе, вступился, костыль поднял. Ишь, дурак. Брось, говорят тебе! — А тебе что? — обернулся нищий, выкатывая единое свое око. — Не твой, небось. С нами ходит, приблудный. Ну, и моя воля: хочу с кашей ем, хочу с маслом пахтаю, а захочу, так и совсем убью! Мальчишка, меж тем, вырвался, выкатился из толпы нищих, отбежал за лужу. По лицу у него текли слезы и кровь; захлебываясь, он продолжал визжать и осыпал ругательствами своего мучителя. — Черт ты, такой-этакий, слепой, ишь! И все вы такие-то черти, душители! Почем зря с кулаками. Да провались вы, убегу от вас… Чтоб вам, сатанам, на том свете… Мужики пуще захохотали. Любо им, что здорово ругается. А мальчишка не унимался. — Убегу, вот как Бог свят убегу. На что они мне сдались окаянные! Приблудный, так мне везде дорога. Вот с отцами пойду, со странными. Добродушному о. Мисаилу нравился мальчонка. И пошутить он любил. — Да что ж, иди. Мы те в Писании наставлять будем. Ишь, мальчонка шустрый какой! Как звать-то тебя? А Митькой, шмыгая носом, уже совсем бодро, заявил мальчик. — Возьмите, дяденьки… то бишь отцы… Я привычный. Не потеряюсь и потеряюсь, так найдусь… Странники, меж тем, двигались к крылечку. Из двери вывалилась...

5. Александр Первый. Часть первая. Глава шестая

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: велел принять. Потайной Зубовской лестницей, такой темной, что среди дня ходили по ней с огнем, введен был Фотии во дворец. В былые годы раздавалось по ночам на этой лестнице мяуканье, которым фрейлины звали юного кота к дряхлой кошурке, Платона Зубова -- к Бабушке; а потом к внуку пробирались тайком на духовные беседы статская советница Татарииова -- хлыстовка, Крюденерша -- пророчица, придворный лакей Кобелев -- посол скопческого бога Селиванова, и граф Жозеф де Местр -- посол римского папы, и английские квакеры, и русский юрод, барабанщик Никитушка, и еще много других. Идучи по лестнице, Фотии крестился и крестил все углы, переходы, и двери, и стены дворца, помышляя, что "тьмы здесь живут сил вражьих". Когда вошел в кабинет государя, тот встал навстречу ему и хотел подойти под благословение. Но Фотии как будто не видел его; искал глазами по углам, перебегая взором от мраморной Паллады над каминным зеркалом к триумфальным колесницам и крылатым победам на потолке. Там, под ними, в углу, нашел, наконец, образок. Истово, медленно перекрестился и тогда только взглянул на государя. Тот понял: сначала Богу поклонись, Царю Небесному, а потом -- земному. Понравилось. -- Благословите, отец Фотий! -- Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого. Благослови тебя, Господи! Тем же истовым, широким крестом перекрестил его так, как простых мужиков крестит сельский священник. Опять понравилось. Государь поцеловал руку монаха, и тот не отдернул ее, как будто даже нарочно сунул, почти с грубостью. Этого учить не придется, как прочих, чтоб не кланялся в ноги царю -- скорее сам потребует, ...