Мережковский Дмитрий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "GOETHE". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 2. Размер: 84кб.

Часть текста: толпу демоническими глазами своими. Одни считают его сумасшедшим, другие — бесноватым, но есть и такие, которые видят в нем «избранный сосуд Божий», доносил в Рим папский легат. [320] В окнах книжных лавок можно было видеть портрет Лютера, с голубем Духа Святого, нисходящим на голову его и с окружавшим ее, как на иконах, сиянием. [321] На следующий день, в четыре часа пополудни, маршал императора вместе с глашатаем пришли к нему в гостиницу и повели его в епископский дворец, где происходили собрания Диэты. Улицы запрудила такая толпа, что его должны были вести обходным путем, по задворкам и садам Мальтийских рыцарей. Около часу прождал он перед входом в палату собрания. «Ох, монашек, монашек, — говорил ему, ласково похлопывая по плечу, один из тогдашних знаменитых военачальников, Георг Фрундсберг (Frundsberg), — ты в такую переделку попадешь, какой никто из нас и в самых кровавых боях не видывал!» [322] В шесть часов маршал взял Лютера в палату, где находились император, шесть князей-избирателей, двадцать четыре герцога, семь посланников, в том числе от Англии и Франции, множество епископов, князей, графов, баронов — всего двести человек. Ратники испанские с копьями и немецкие ландскнехты с алебардами стояли у дверей на часах. Дымные факелы тускло освещали душную, битком набитую палату. [323] Юный император, окруженный великолепным двором своим, «похож был на бедную овцу, окруженный псами и свиньями», [324] — вспоминает Лютер. «Именем Его Августейшего и Непобедимого Императорского Величества спрашиваю тебя, брат Мартин: отрекаешься ли ты от этих еретических книг твоих или продолжаешь упорствовать в заблуждениях своих?» — произнес торжественно громким голосом, указывая на кучу книг, лежавших на столе, канцлер собрания, оффициал архиепископа Тревского, доктор Иоганн фон дер Экке (Johann von der Ecke; не тот, кто спорил с Лютером в Лейпциге)....

Входимость: 2. Размер: 36кб.

Часть текста: Glöck der Erdenkinder Sei nur die Persünlichkeit — учит Гёте, один из последних пророков Личности, но и один из первых от нее отступников, делающих роковую для человеческой личности попытку оторвать ее от того единственно живого корня, на котором она растет и которым питается, — от Личности Божественной — Христа. Гёте хочет вынуть среднее звено из той тройной цепи — Христос — Личность — Церковь; но не вынет, потому что слишком крепко спаяна цепь. «Всякую попытку выставлять на вид то орудие муки с пригвожденным к нему Страдальцем, от Которого и солнце отвратило лицо свое, мы считаем кощунством, — говорит Вильгельм Мейстер, Великий Мастер Каменщиков, в котором трудно не узнать самого Гёте. — Нет, мы не шутим с этой божественной тайной страдания… и не делаем его орудие (Крест) украшением, боясь низвести то, перед чем мы благоговеем, на уровень низкого и пошлого». [1] Очень замечательно заглавие этой 2-й книги Вильгельма Мейстера «Die Entsagenden», Отрекающиеся, т. е. предсказанное Данте «великое от Христа отступление, отречение, il gran rifiuto». [2] Тише, неслышнее, незримее и окончательней нельзя было сделать того, что делает здесь или пытается сделать Гёте, — снять с человечества Крест. Но дело это труднее, чем думает Гёте. Ветвь человеческой личности, отсеченная от лозы своей — Личности Божественной — Христа, — не может уцелеть. Я есмь лоза, а вы — ветви; кто пребывает во Мне, и Я — в...

Входимость: 2. Размер: 23кб.

Часть текста: Сыне, Возлюбленный собой единым в Духе![2] Все, чем Данте жил, и все, что сделал, заключено в этом одном, самом для нас непонятном, ненужном и холодном из человеческих слов, а для него — самом нужном, огненном и живом: Три. «Нет, никогда не будет три одно!» — смеется — кощунствует Гете (Разгов. с Эккерманом), и вместе с ним дух всего отступившего от Христа, человечества наших дней. И Мефистофель, готовя, вместе со старой ведьмой, эликсир вечной юности для Фауста, так же кощунствует — смеется: Увы, мой друг, старо и ново, Веками лжи освящено, Всех одурачившее слово: Один есть Три и Три — Одно.[3] Жив Данте, или умер для нас? Может быть, на этот вопрос вовсе еще не ответ вся его в веках немеркнущая слава, потому что подлинное существо таких людей, как он, измеряется не славой — отражением бытия, слишком часто обманчивым, — а самим бытием. Чтобы узнать, жив ли Данте для нас, мы должны судить о нем не по нашей, а по его собственной мере. Высшая мера жизни для него — не созерцание, отражение бытия сущего, а действие, творение бытия нового. Этим он превосходит всех трех остальных, по силе созерцания равных ему художников слова: Гомера, Шекспира и Гёте. Данте не только отражает, как они, то, что есть, но и творит то, чего нет; не только созерцает, но и действует. В этом смысле высшей точки поэзии (в первом и вечном значении слова poiein: делать, действовать) достиг он один. «Цель человеческого рода заключается в том, чтобы осуществлять всю полноту созерцания, сначала для него самого, а потом для действия, prius ad speculandum, et secundum ad operandum».[4] Эту общую цель человечества Данте признает и для себя высшей мерою жизни и творчества: «Не созерцание, а действие есть цель всего творения („Комедии“) — вывести людей, в этой (земной) жизни, из несчастного состояния и привести их к состоянию блаженному. Ибо если в...

Входимость: 1. Размер: 75кб.

Часть текста: восстание крестьян в Швабии; перекинулось оттуда в Шварцвальд, Эльзас, Палатинат, Архиепископство Майнцское, Франконию, и к началу 1525 года вся Германия была в огне. Красные шайки бунтовщиков, кидаясь на замки и монастыри, грабили их, жгли и разрушали. Маленькие города, не имея сил противиться восставшим крестьянам, открывали им ворота. Многие рыцари (в их числе Гец фон Берлихинген, Götz von Berlichingen mit der eisernen Hand), ученые законоведы и богословы волей-неволей присоединялись к бунтовщикам и, приводя их буйные шайки во внешний порядок, усиливали бунт. [434] Только в одной Швабии войско или разбойничья орда восставших крестьян достигала трехсот тысяч человек. Двести девяносто пять монастырей и замков было разрушено и разграблено в одной Франконии. Все дворяне, монахи и священники перебиты или в жесточайших пытках замучены. [435] Виттенберг был окружен огнем восстания. «Мы здесь в большой опасности, — писал Меланхтон. — Если Мюнцер победит и Бог нам не поможет, то мы погибли». [436] «Лютер погрузил всю Германию в такое безумие, что надежда не быть убитым кажется нам уже спокойствием и безопасностью», — писал весною 1525 года гуманист Ульрих Засий (Zasius). [437] «Главная причина восстания — нападение Лютера на Папу и императора, — утверждал...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: Мережковским из сферы действия, как психологизм из сферы характеров <...> В своих “романах” Мережковский все время занят одним: наблюдает, как тень Христа ложится на души христиан <...> тогда как для исторического романиста важно различие эпох и явлений — Мережковскому важна схожесть»1. Статья Ходасевича была написана непосредственно после публикации романа Мережковского «Мессия» (1926–1927), где писатель, обращаясь к дохристианским восточным культурам и религиям, пытался выявить в них протохристианские черты. После выхода в свет книги «Наполеон»2, написанной в жанре беллетризованной биографии3, рецензенты вновь подвергли сомнению право Мережковского писать об истории, его способность объективно освещать исторические факты. Писатель Михаил Цетлин в рецензии, опубликованной в журнале «Современные записки», в частности, отмечал: «Только путь Блуа <имеется в виду Леон Блуа, французский автор книги о Наполеоне. — Л. П. > к душе Наполеона лежит не только через свой, но и через всенародный опыт, через душу свою и своего народа — к душе народа. Для русского, не имеющего связи с душой ...

Входимость: 1. Размер: 40кб.

Часть текста: махровый, как здешних лихорадочно-знойных болот орхидея, оскверненный, поруганный, как бы насквозь прокуренный всеми ладанами черных мэсс; и восточный, критский, в царстве Миноса, еще простой или снова упрощенный, чистый или снова очищенный, как бы всеми водами потопа омытый, до того по виду «христианский», что, будь он в нашем храме, мы на него молились бы, не замечая, что он не наш. Между этими двумя крестами такая пропасть, что понятно, как целый материк, Атлантида, мог в нее провалиться. II Атлантида погибла, но боги ее спаслись. Семеро их: Адонис-Адонай критский, Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис хеттейский, Митра иранский, Дионис эллинский и Кветцалькоатль древнемексиканский. Все на одно лицо, как братья-близнецы. Свастика, угольчатый крестик, у всех на челе: можно сказать, что это боги «крещеные». Семеро их, как семь цветов радуги послепотопной: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтоб она была знаменьем вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9, 13). Больше чем близнецы, – двойники друг другу, так что можно по каждому из них судить обо всех, смешиваются, переливаются друг в друга, как цвета радуги, а солнце за нею одно. III «В богосмешении таинственном, kata tên mystikên theokrasien, александрийцы...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: (Tlapallan), где-то на востоке, за Океаном, может быть, на материке, лежащем между двумя Светами – Новым и Старым. Вождь, пророк и законодатель тольтекского племени, в священном городе Tulla, он учит людей всем наукам, искусствам и промыслам, как титан Прометей и бог-рыба, Оаннес, выходящий тоже из Океана. Люди любят его, потому что он любит их сам. Itzamna – имя его в царстве Майя. «Итцамна – Звезда Утренняя, Роса Небесная. Он всех нас любил: лейтесь же слезы, как дождь, из очей при имени его святом!» – сказано в Паленкской надписи (La Rochefoucauld, 71; 49). Как любят его, видно по тому, как помнят: помнят, что он похож был на пришельца из чужой земли, бел лицом среди краснокожих, бородат, среди безбородых; помнят белую одежду его и даже тонкий узор на ней – «красные по белому полю крестики», и высокую, как бы царскую, тиару на голове, и грубую, как у бедного странника, обувь; помнят голос его, то тихий, как щебетанье колибри, то грозный, как шум океана, и глаза, такие светлые, что в них страшно было смотреть. Сердцем был чист, как дитя; женщин не знал, сам похож на женщину – девушку,...

Входимость: 1. Размер: 35кб.

Часть текста: мраморов. И от него самого веяло холодом; великий человек и господин тайный советник маленького немецкого дворика, напыщенного и напудренного во вкусе Людовика XV. — Ваше превосходительство высказываете великие мысли, и я счастлив, что слышу их, — говорит ему собеседник, доктор Эккерман, изгибаясь почтительно, не то как лакей своего барина, не то как жрец своего бога. Бог — в длиннополом сером сюртуке и белом галстуке, с красной орденской ленточкой в петлице, в шелковых чулках и башмаках с пряжками, старик лет 80-ти. Высок и строен; так величав, что похож на собственный памятник. Редкие седые волосы над оголенным черепом; смуглое, свежее лицо все в глубоких складках-морщинах, и каждая складка полна мысли и мужества. Углы старчески-тонкого, сжатого и слегка ввалившегося рта опущены не то с олимпийскою усмешкою, не то с брезгливою горечью. Стар? Да, очень стар. Но вот эти глаза, черные, ясные, зоркие, — глаза человека, который видит «на аршин под землею». «Орлиные очи». Невероятно, до странности, до жуткости молодые, — в...

Входимость: 1. Размер: 140кб.

Часть текста: шестая часть земной суши, — провалилась, а строители европейского дома двадцать лет искали и доныне ищут мира — устойчивого равновесия над пропастью. Можно ли писать книги на землетрясении? Если можно, то разве таким людям, как русские изгнанники. Чудом спасшиеся от великого русского землетрясения, носятся они над землею Европы, тоже нетвердой, и будут носиться, как бестелесные духи, потому что родная земля для человека есть второе тело; жить в изгнании — все равно что выйти из этого тела — умереть заживо. Знают русские изгнанники то, чего в Европе никто еще не знает или не хочет знать, — что вопрос, погибнет ли Европа в войне или спасется в мире, — будет решен вместе с вопросом, погибнет или спасется Россия; знают, что победа коммунизма в России есть продолжающаяся первая Великая война и готовящаяся вторая — мост между ними — и что вот уже двадцать лет, как Европа только и делает, что переходит по этому мосту от первой войны ко второй; что вот уже двадцать лет, как видимый мир есть невидимая война по слову пророка: «Господь излил на них ярость гнева Своего и лютость войны; пламенем окружала их война со всех сторон, но они не замечали ее; и горела у них, но они не разумели этого сердцем» (Ис. 42, 25). Только русские изгнанники поняли, что вторая Великая война может быть концом Атлантиды-Европы. «В мире жить, никогда не подымать друг на друга оружия был главный и святейший закон, самим Богом начертанный в сердце Атлантов», — сообщает Платон незапамятно-древний миф или мистерию, предание или воспоминание, дошедшее от первого, погибшего человечества до второго, нашего. Солнце вечного мира озаряло «Остров Блаженных», Атлантиду — рай на земле, потому что вечный мир есть рай; не было иного рая и не будет. Миром начали Атланты — кончили войной и гибелью. «В один злой день, в одну злую ночь… остров Атлантиды, погрузившись в море,...

Входимость: 1. Размер: 49кб.

Часть текста: напоишь слезами своими под собою землю на пол-аршина в глубину, так тотчас о всем и возрадуешься. И никакой, никакой, говорит, горести твоей больше не будет; таково, говорит, есть пророчество». Запало мне тогда это слово. Стала я с тех пор, на молитве, творя земной поклон, каждый раз землю целовать; сама целую и плачу... И все больше о своем ребеночке плачу». Так, в «Бесах» Достоевского, Марья Тимофеевна Лебядкина, юродивая, вспоминает разговор свой с нищей странницей, Лизаветой Блаженной, тоже юродивой, в глухой русской обители. Gâ, mâter Dios, potnia mâter! Матерь Бога, Земля, великая Матерь! — говорит Софокл в хоре «Филоктета», почти словами этих двух русских юродивых (Sophocl., Philoct., v. v. 391–401. – Radet, Cybébé, 1909, p. 62). Так, в язычестве, но в христианстве, по крайней мере в нашем, настоящем или бывшем, христианстве, не так: здесь, в Троичном догмате. Бог есть Отец и Сын, но не Мать; что же такое Дух, мы не знаем, живого Лица Его не видим вовсе. Сын рождается без Матери. А вознесение женского начала до Лица Божиего нам кажется «ересью». Так ли, однако, здесь ясно все, как это нам кажется? II Если «Бог есть любовь», то богопознание есть самопознание человека в любви. Богу можно сказать: «Отец», а «Мать» – нельзя. Почему? Разве любовь Матери меньше, чем любовь Отца? Разве всепрощающая любовь не у Матери? Сына и Отца мы забыли не потому ли, что забыли Мать? «Семя жены сотрет главу Змия», – сказано первому человеку, Адаму, и услышано первым человечеством. «Семя жены» – Спаситель мира (Быт. 3, 15. – Delitzsch, Genesis, 148–150). К Сыну от Матери – путь первого человечества. «Мать», – сказало оно Богу раньше, чем...

Поиск по творчеству и критикеCлово "GOETHE"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "GOETHE"