Мережковский Дмитрий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "TOUS". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 37кб.

Часть текста: Св. Жанны д'Арк. Главы LI-LX LI Очень боялись англичане, чтобы французы не освободили Жанну внезапным нападением или хитростью; но, может быть, еще больше боялись, что «ведьма» знает освобождающее от цепей волшебное «слово», «заговор». [316] Жанна в цепях была им так же страшна или даже страшнее, чем на полях сражений. Вот почему посадили ее, как хищного зверя, в железную клетку, такую низкую, что в ней нельзя было стоять, и еще приковали к ней цепями за шею, за руки и за ноги. [317] И потом, когда уже выпустили из клетки, — днем надевали ей на пояс, а ночью на ноги двойную, прикрепленную к стене тюрьмы железную цепь. [318] И глаз не спускали с нее пять тюремщиков из тех английских ратных людей, настоящих разбойников, которых французы называли «кошелерезами», спавших в той же тюремной келье, где Жанна. [319] Английские вельможи и рыцари обращались с нею не лучше, а может быть, и хуже этих разбойников. Когда герцогиня Бедфордская, вместе с другими «опытными» женщинами, исследовала девство Жанны (по той же причине, как некогда пуатьерские судьи: потому что дьяволом растленное девство — несомненный признак «ведьмы»), то герцог Бедфордский, регент Англии (конечно, не без ведома супруги, потому что оба были слишком добродетельны, чтобы могло...

Входимость: 3. Размер: 31кб.

Часть текста: С тем, чтоб снять осаду с Орлеана и венчать короля! Мэтр Жан, есть у вас перо и бумага? Пишите же: «Английские военачальники, от имени Царя Небесного приказываю вам: вернитесь в Англию»… [181] — Жанна, на каком языке говорят ваши Голоса? — спросил ее однажды брат Сэгин, доктор богословия, «кислого нрава человек», лимузинец с шепелявым говором. — Будьте покойны, мессер, Голоса мои говорят на языке получше вашего! — возразила Жанна весело. — Веруете ли вы в Бога? — спросил ее брат Сэгин с видом еще более кислым. — Крепче вашего! — ответила Жанна. [182] Если же духовные отцы возражали ей от книжной мудрости и от учения Церкви, она отвечала им: — Слово Божие мудрее вашего: есть у Мессира Господа книга, которой никакой клирик не разумеет, как бы он ни был учен! [183] Судьи Жанны хорошо понимали, что этого дерзкого ответа достаточно, чтобы разрушить всю Церковь, и что обличить Жанну в «ереси» очень легко; но дело шло теперь не о том, чтобы изгонять ереси из Церкви, а о том, чтобы изгнать англичан из Франции, потому что и у них самих, нищих подданных, так же пусты были котлы и продраны локти, как у короля их, нищего. Вот почему, хотя и чувствовали, что «пахнет от Жанны паленым», прятали они когти до времени. [184] А может быть, вспоминали и два таинственных пророчества; первое — Бэды Достопочтенного: Вот запылает война, и Дева подымет знамена. Второе — Мерлина Волхва: «Выйдет некая Дева из древнего леса дремучего, чтоб исцелить Францию от многих ран!» [185] Зная, что дьявол похищает у ведьмы девство, прежде всего судьи подвергли Жанну испытанию «ученых жен и опытных дев», в том числе и герцогини Анжуйской, королевы Иерусалимской. Но девство Жанны найдено было «совершенным, без пятна и порока»: как подробно ни осматривали тело ее, не могли найти на нем тех черных пятен, что оставляют, как ожоги, поцелуи...

Входимость: 2. Размер: 39кб.

Часть текста: Люди не умели их разграничить и не понимали всей глубины и безнадежности своего незнания. Мистическое чувство вторгалось в пределы точных опытных исследований и разрушало их. С другой стороны, грубый материализм догматических форм порабощал религиозное чувство. Новейшая теория познания воздвигла несокрушимую плотину, которая навеки отделила твердую землю, доступную людям, от безграничного и темного океана, лежащего за пределами нашего познания. И волны этого океана уже более не могут вторгаться в обитаемую землю, в область точной науки. Фундамент, первые гранитные глыбы циклопической постройки – великой теории познания XIX века – заложил Кант. С тех пор работа над ней идет непрерывно, плотина воздвигается все выше и выше. Никогда еще пограничная черта науки и веры не была такой резкой и неумолимой, никогда еще глаза людей не испытывали такого невыносимого контраста тени и света. Между тем, как по ею сторону явлений твердая почва науки залита ярким светом, область, лежащая по ту сторону плотины, по выражению Карлейля – «глубина священного незнания» – ночь, из которой все мы вышли и в которую должны неминуемо вернуться, более непроницаема, чем когда-либо. В прежние времена метафизика набрасывала на нее свой блестящий и туманный покров. Первобытная легенда хотя немного освещала эту бездну своим тусклым, но утешительным светом. Теперь последний догматический покров навеки сорван, последний мистический луч потухает. И вот современные люди стоят, беззащитные, лицом к лицу с несказанным мраком, на пограничной черте света и тени, и уже более ничто не ограждает их сердца от страшного холода, веющего из бездны. Куда бы мы ни уходили, как бы мы ни прятались за плотину научной критики, всем существом мы чувствуем близость тайны, близость океана. Никаких преград! Мы свободны и одиноки!.. С этим ужасом не может сравниться никакой порабощенный мистицизм прошлых веков. Никогда еще люди так не чувствовали сердцем необходимости верить ...

Входимость: 1. Размер: 35кб.

Часть текста: д'Арк. Часть II. Жизнь Св. Жанны д'Арк. Главы XI-XX XI Жанне было лет тринадцать, когда она услышала однажды в саду, в тишине бездыханного полудня, чей-то Голос. Тихо только позвал он: «Жанна!» — но она испугалась так, как никогда ничего не пугалась в жизни. [116] Так, по одному свидетельству, а по другому — иначе: бегая будто бы на цветущем лугу с подругами, так легко, что казалась летающей, вдруг остановилась, прислушиваясь к чьему-то зову, «в восхищении, как бы вне себя», и, подумав, что зовет ее мать, побежала домой; но услышала, в саду, все тот же зов и только тогда испугалась. [117] Это второе свидетельство подтверждается отчасти и самою Жанною: «Голос мне послышался — явился, когда я пасла овец в поле». [118] Что значит этот неведомый зов, лучше всего объясняет великий русский тайновидец Гоголь: «Мне всегда был страшен этот таинственный зов. Помню, в детстве я часто слышал его: вдруг позади меня кто-то явственно произносил мое имя. День обыкновенно был самый ясный и солнечный;...

Входимость: 1. Размер: 99кб.

Часть текста: ни роман, ни театр в наше время не дали ни одного произведения, которое могло бы быть поставлено выше "Порт-Рояля" или первых томов "Происхождения современной Франции". Было также отмечено как явление характерное, что молодые писатели, которые в былые годы выступили бы на литературное поприще с томиком стихов, теперь дебютируют критическими этюдами или даже, как Эннекен и Рикарду, пытаются создать научно обоснованную теорию литературной критики. У нас, где критика ходом вещей была поставлена в необходимость заниматься более общественными, чем литературными, вопросами и где именно поэтому она имела особенное значение, рассуждения о задачах критики всегда были заключены в круге полемики о том, какое место в критике художественного произведения должны занимать элементы публицистические. Общественные течения русской жизни находили себе в критиках литературных произведений авторитетных истолкователей и руководителей; но литературные формы никогда не стояли у нас в зависимости от критики. Если французы могут с уверенностью сказать, что классицизм был в известной степени созданием критики Ронсара, а из "Литературы" m-me де Сталь вышел романтизм, то у нас едва ли было бы возможно свести какое-либо литературное явление к непосредственному воздействию Белинского. Историю критики у нас в связи с этим излагали лишь как историю общественного сознания; во взаимодействии с ...

Входимость: 1. Размер: 64кб.

Часть текста: ни даже о всем Новом Завете, а только о Евангелии. II "О, чудо чудес, удивление бесконечное! Ничего нельзя сказать, ничего помыслить нельзя, что превзошло бы Евангелие; в мире нет ничего, с чем можно бы его сравнить" 1 . Это говорит великий гностик II века, Маркион, а вот что говорит средний католик-иезуит XX века: "Евангелие стоит не рядом, ни даже выше всех человеческих книг, а вне их: оно совсем иной природы" 2 . Да, иной: книга эта отличается от всех других книг больше, чем от всех других металлов -- радий, или от всех других огней -- молния, как бы даже и не "Книга" вовсе, а то, для чего у нас нет имени. III Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа. В русском переводе. Санкт-Петербург 1890 Маленькая, в 32-ю долю листа, в черном кожаном переплете, книжечка, 626 страниц, в два столбца мелкой печати. Судя по надписи пером на предзаглавном листке: "1902", она у меня, до нынешнего 1932 года, -- 30 лет. Я ее читаю каждый день, и буду читать, пока видят...

Входимость: 1. Размер: 57кб.

Часть текста: «Михаилом Архангелом» – вестником Конца, – может быть, тем не названным Ангелом Апокалипсиса, который «клялся Живущим во веки веков, что времени больше не будет» (Откр., 10:6), или тем другим, тоже не названным, «летящим по середине неба, который имел Вечное Евангелие » (Откр., 14:6). К будущему весь устремлен Сервет – к концу Всемирной Истории, Апокалипсису, а Кальвин – к прошлому – к Ветхому Завету, началу Истории. Самое огненное, движущее слово для Кальвина: было , а для Сервета: будет . [322] Но если первая и последняя цель Реформации – не то, чем христианство было, а то, чем оно будет, то Реформатор, в вечном смысле этого слова, – не Лютер и не Кальвин, а Сервет. Он один предчувствует то «противоположное согласие» (concordia discors), двух Заветов – Отца и Сына в Духе, – которого ни Кальвин, ни Лютер, да и почти никто в христианстве после Иоахима Флорского, не предчувствовал; он один знает, что христианству суждено исполниться под знаком не Двух, а Трех – Отца, Сына и Духа. «Сколько раз я тебе говорил, что ты – на ложном пути, допуская чудовищное разделение трех Лиц в Существе Божием», – пишет Сервет Кальвину уже в 1546 году, за семь лет до костра. «Полно тебе извращать Закон против меня, как будто ты имеешь дело с иудеем. Так как ты не различаешь язычника от иудея и христианина, то я тебя научу различать их как следует». [323] Это не в бровь, а в глаз. «Вместо единого истинного Бога, вы поклоняетесь трехглавому Церберу» (то есть ложному богу – идолу), – пишет Сервет одному из женевских проповедников, учеников Кальвина. [324] И тотчас прибавляет:...

Входимость: 1. Размер: 44кб.

Часть текста: единственный",-- то он не знал бы, что ответить: "Пусть не я, а другой",-- это не только сказать, но и подумать было стыдно, а между тем, он чувствовал, что на государя рука у него не подымется: никогда не забудет он того взора, которым обменялись они над гробом Софьи; чувствовал, что тут неладно что-то, не решено окончательно, и как в последнюю минуту решится, еще неизвестно. Вскоре после ночной беседы Сергея Муравьева с братом получена была в Василькове весть о доносе Шервуда и об открытии заговора. Муравьев и Бестужев просили Голицына съездить в Тульчин, местечко Подольской губернии, где находилась главная квартира 2-й армии, чтобы предупредить двух директоров тамошней управы, Юшневского и Пестеля. Голицын поехал в Тульчин. Пестеля там не застал, а Юшневский, узнав о доносе, сказал: -- Это все от генерала Витта идет. Вы его знаете? -- Знаю. -- Ну, что он, как? -- Претонкая бестия! -- Вот именно. Вы ведь с ним тоже приятели: все лезет к нам в Общество; в удостоверение своей искренности назвал уже нескольких шпионов: в том числе капитана Майбороду, который служит у Пестеля. -- Ради Бога, Юшневский, скажите ему, чтобы не сближался с Виттом: ведь это погибель! -- Да уж сколько раз говорил. Поезжайте сами к нему, Голицын, расскажите все; может быть, вам больше поверит... Голицын хотел уехать тотчас в местечко Линцы, где стоял Пестель, но Юшневский сообщил ему, что тот уехал в Бердичев,-- обещал написать, чтобы скорей возвращался, и просил Голицына подождать в Тульчине. Юшневский понравился...

Входимость: 1. Размер: 32кб.

Часть текста: в нескольких милях к востоку от города. [231] Но англичане сопротивляются так доблестно, что французы должны отступить. Ночью Жанна, проснувшись и вскочив с постели, зовет оруженосца своего, Жака д'Олона, и на вопрос его, что с нею, — отвечает: — Жив Господь! Мой Совет велит мне идти на англичан… Где мое оружье?.. Кровь наших людей льется, я это чувствую! И, увидев маленького пажа Мюго, кричит: — Ах, скверный мальчишка! Зачем же ты мне не сказал, что льется французская кровь? Выбежав из дому, поспешно вооружается. Знамя подают ей из окна, и, вскочив на коня, мчится она по улице так, что из-под лошадиных копыт на мостовой брызжут искры. [232] Доскакав до Сэн-Лу, прямо кидается в бой. Семнадцатилетняя девочка, никогда на войне не бывавшая, стоит бесстрашно со знаменем в руках, в опаснейшем месте боя, у крепостного рва, под арбалетными стрелами и пушечными ядрами. [233] В первый раз в жизни, увидев кровь на войне, ужасается, но не за себя, а за других: «Я никогда не могла видеть, как льется французская кровь, без того, чтобы волосы у меня на голове не вставали дыбом от ужаса». [234] Только что увидев Жанну, отступающие французы кидаются в бой с новой отвагой, идут на приступ, поджигают башню и врываются в крепость. Множество пленных перебито. «И, видя то, Дева была очень прискорбна». Хитростью спасает она англичан, укрывшихся в женской обители и нарядившихся там в церковные ризы. [235] Выгоды этой первой победы огромны: все верхнее течение Луары освобождено и, чтó важнее, доказано, что англичане — вовсе не «Годоны», «хвостатые...

Входимость: 1. Размер: 23кб.

Часть текста: Но где бы ни был, два-три раза в день фельдъегеря привозили ему известия о больной, и сам он ездил к ней почти каждый день. Большею частью сидел у ее постели молча или читал, все равно что,-- она почти не слушала, лежала без движения, закинув голову, закрыв глаза, вся вытянувшись и вытянув худые руки, прозрачно-бледные, с голубыми жилками. Одеяло сбрасывала (все казалось ей тяжелым, как это бывает перед концом у чахоточных) и лежала под одной простыней, так что от маленьких ножек до едва обозначенной детски-девичьей груди видно было все тело, облитое белою тканью, как будто обнаженное, изваянное, тонкое, острое, стройное, стремительно-недвижное -- стрела на тетиве, слишком натянутой. Иногда открывала глаза и смотрела на него подолгу, все так же молча; и тогда казалось ему, что он в чем-то виноват перед нею и что надо сказать, сделать что-то, чтобы искупить вину, пока не поздно; казалось также, что она уходит от него в недосягаемую даль, погружается в глубину бездонную,-- и вдруг исчезла боль,-- уже не страшно, не жалко, только завидно: хотелось туда же, за нею. В середине июня дни стояли жаркие, с грозовыми белыми тучами, с темно-яркою, влажною, точно мышьяковою зеленью трав, с душною, пахнущею мхом, болотною сыростью, с тихим, сонным ворчанием грома и бессонным трепетаньем зарниц по ночам. Однажды, в послеполуденный час, когда он читал ей вслух Евангелие, она открыла глаза, и по лицу ее он понял, что она хочет что-то сказать. Наклонился, подставил правое, лучше слышавшее ухо к самым губам ее, и она прошептала чуть слышным шепотом, подобным шелесту сухих ночных былинок: -- Сенокос, папа? -- Да, как бы только не пропало сено -- все дожди. -- Хорошо теперь в поле,-- шептала она:-- лечь в траву, с головой укрыться, уснуть. Хорошо, свежо. А здесь жарко, душно, нечем дышать... а по ночам Атька... -- Какая Атька? -- Обезьянка. Разве не помнишь? -- Ах, да, как же, помню... Говорили, думая о другом, только бы сказать что-нибудь, прервать...

Поиск по творчеству и критикеCлово "TOUS"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "TOUS"