Часть текста: 5 . М<ожет> б<ыть>, найдете возможным напечатать его в "Днях" 6 . Мне дорого то, что там упоминается о "Тайне Трех", которую русские читатели так мало знают. Очень хотелось бы что-нибудь послать для первого номера "Нового Дома" 7 . Думал было послать перевод IV (мессианской) Эклоги Виргилия 8 . Но сейчас просмотрел и вижу, что без комментариев будет непонятно, а они были бы слишком громоздки, да и нет сейчас под рукой нужных материалов. Много у меня мыслей и о современной литературе; и все это легко бы сказал на словах, а писать разучился. И главное горе мое, что надо начинать Наполеона: со страшным трудом я уже передвинул "машину времени" на 3. 000 лет от Ахенатона -- 1350 г. до Р. Х. к 1800 по Р. Х., а еще передвигать на сто лет до наших дней почти невозможно 9 . Пусть же на меня не очень сетует милая Нина Николаевна, если не соберусь ничего дать для первой книжки. Ах, если бы говорить, а не писать, сколько бы я сказал! Надо бы изобрести особый род неписанной (так! -- Н. Б. ) литературы , -- а написать умнее отчет о литературных собеседованиях, что ли? 10 С надеждой жду Вашей статьи о "Верстах", но боюсь, как бы "Совр<еменные> Зап<иски>" опять не испугались 11 . Не забывайте нас. Целую руки Нины Николаевны. Сердечно Ваш Д. Мережковский Примечания: 1) Имеется в виду статья: Цетлин Мих. "Версты" // Дни. 1926. 22 августа. No 1087. Он, между прочим, писал: "О "С<овременных> Записках" пишет Кн. Святополк Мирский. Воистину, этот журнал, оказывавший Кн. Д. С. Мирскому широкое гостеприимство, не внушает ему...

2. Из переписки Ходасевича В. Ф. с Мережковскими. Вступительная статья Н. А. Богомолова

Входимость: 9. Размер: 15кб.

Часть текста: в котором перечислено 43 письма 2 , -- но сами эти письма почти совсем неизвестны. Нет у нас сведений и об остальной переписке Ходасевича с Мережковскими. Об этом, конечно, остается лишь горько пожалеть. Но вместе с тем и публикуемые письма дают возможность проникнуть на те уровни литературы и эмигрантской журналистики, которые до сих пор были от нас закрыты или полузакрыты и потому требуют тщательного восстановления контекста. По большей части это сделано в комментариях, однако представляется резонным все же сказать несколько слов о тех темах, которые в них поднимаются. Первая тема возникает в конце лета 1926 года, но касается ситуации несколько более ранней. В различных центрах русского рассеяния по крайней мере с 1922 года существовали "союзы возвращения на родину". Однако в сколько-нибудь авторитетной эмигрантской печати (прежде всего в газете "Последние новости") довольно широкая кампания, получившая название "возвращенчества", дала о себе знать лишь осенью 1925 года. Ходасевич связывал ее с провокацией ГПУ, которое, пользуясь истекавшим как раз тогда трехлетним сроком со времени так называемого "философского парохода", решило выманить из-за границы в Россию как можно большее количество эмигрантов. Еще весной он писал М. М. Карповичу: "Эта штука для...

3. Россия и большевизм. Наш путь в Россию. Непримиримость или соглашательство?

Входимость: 6. Размер: 66кб.

Часть текста: эмиграция, продолжающаяся русская революция, есть нечто небывалое во всемирной истории. С чем ее сравнить? С иудейским «рассеянием» или с вавилонским пленением Израиля, или с Исходом его из Египта? Сколько нас, от Полярного круга до тропиков — один, два, три миллиона? Этого мы сами не знаем: мы — несчитанные, неисчислимые, целое новое племя, новый Израиль, такой же, как тот, древний, — безземельный, бездомный, бесправный, отовсюду изгнанный, всеми гонимый, такой же проклятый, а может быть, и святой, и, уж, во всяком случае, такой же страдающий. Сами себе мы кажемся очень слабыми, потому что очень страдаем. Но, если в порядке низшем, эмпирическом, страдание всегда слабость, то в порядке высшем, духовном, — не всегда: здесь оно может быть, и силой. В судьбах народов, так же как отдельных людей, печать страдания бывает печатью избрания. Нет ли и в этом сходства нашего с Израилем? Наше страдание, подобно слепоте, Свет очей, Россию, отняли у нас. Что значит свет, знают только слепые: так, только на чужбине мы узнали, что значит Россия. Внешне ослепнув, мы прозрели внутренне и увидели невидимую Россию, Святую Землю, Обетованную. Сорок лет, может быть, будем блуждать в пустыне, и кости наши в ней падут, но мы должны идти через нее в Обетованную землю. Надо лишиться земли, чтобы полюбить ее неземною любовью. Наша неземная, бесконечная любовь к России — бесконечная сила. Сила героя познается в трагедии. Русская эмиграция...

4. Россия и большевизм. Зеленая лампа. Беседа I (5 февраля 1927). Речь Д. С. Мережковского

Входимость: 3. Размер: 4кб.

Часть текста: ЛАМПА. Беседа I <5 февраля 1927> Речь Д. С. Мережковского [24] Наша трагедия — в антиномии свободы — нашего «духа» — и России — нашей «плоти». Свобода — это чужбина, «эмиграция», пустота, призрачность, бескровность, бесплотность. А Россия, наша плоть и кровь, — отрицание свободы, рабство. Все русские люди жертвуют или Россией — свободе или свободой — России. Если бы там, в России, было полное счастье, но я бы знал, что там могут — только могут — мне плюнуть в лицо, я остался бы здесь, в изгнании. Здесь, я знаю, на человека, особенно русского, плюют de facto, но не могут этого сделать de jure, не имеют права. Вся Европа, от Древнего Рима до наших дней, должна была бы разрушиться, чтобы кто-нибудь кому-нибудь имел право плюнуть в лицо. И наоборот: СССР рушился бы, если бы это право в нем было уничтожено. Пламя нашей лампы сквозь зеленый абажур — вернее, сквозь зеленый цвет надежды. Вера в свободу, с надеждой, что Свобода и Россия будут одно. Это очень трудно понять. Многие еще или уже не понимают: устали...

5. Пильд Л.: "Наполеон" Д. Мережковского: право на историoсофию

Входимость: 3. Размер: 26кб.

Часть текста: право на историoсофию «НАПОЛЕОН» Д. МЕРЕЖКОВСКОГО: ПРАВО НА ИСТОРИОСОФИЮ Несмотря на высокий авторитет Мережковского-писателя в эмиграции и преобладание в отзывах на его сочинения хвалебных нот, в критических рецензиях 1920–30-х гг. мы находим и целый ряд упреков, направленных в адрес маститого литератора. Одна из основных причин недовольства критиков сочинениями Мережковского заключалась в том, что его художественно-философскую прозу они считали лишенной подлинного историзма. Так, например, В. Ходасевич полагал, что Мережковский никогда не выявляет различий между историческими эпохами, а всегда подчеркивает их сходство. В статье 1927 г., опубликованной в газете «Возрождение», Ходасевич писал: «Всякий историзм исключен Мережковским из сферы действия, как психологизм из сферы характеров <...> В своих “романах” Мережковский все время занят одним: наблюдает, как тень Христа ложится на души христиан <...> тогда как для исторического романиста важно...

6. Терапиано Ю.: Встречи

Входимость: 2. Размер: 36кб.

Часть текста: — при почти пустой церкви. Впечатление жуткое. З. Н. (Гиппиус) — окаменелая совсем. Многие люди — совершенно изможденные: Семенов, Сперанский. Впечатление, что дышат на ладан. Речь — именно не проповедь, а речь Евлогия: „Великий писатель, у которого были разногласия с Церковью, но он искал и т. д.“. Потом М. повезли в Сент-Женевьев (русское кладбище под Парижем) — никто не мог поехать на кладбище…». Привожу полностью этот документ эпохи, характеризующий нашу тогдашнюю жизнь. В1941 году, в голодном Париже, оккупированном немцами, во время необыкновенно холодной зимы, когда в России бои шли под самой Москвой, русские литературные круги были разобщены и подавлены заботами материальной жизни. Русских газет в Париже тогда не было. О событиях в эмигрантской жизни узнавали случайно, от знакомых, изредка — из французских газет, часто с большим опозданием. Смерть Мережковского в другой обстановке вызвала бы иное отношение и со стороны русских и со стороны французов, среди которых у Мережковского было много почитателей. Теперь, десять лет спустя после его смерти, я хочу вспомнить Мережковского как человека и как писателя. Мережковские — т. е. Дмитрий Сергеевич и Зинаида Николаевна Гиппиус — о них невольно вспоминаешь всегда вместе, оставили после себя в Париже пустоту — не только в замкнутом кругу посетителей их «воскресений», по преимуществу писателей «зарубежного поколения», но и в более широких кругах, посещавших собрания «Зеленой Лампы», мне до сих пор часто приходится слышать разговоры о Мережковских. Следует отметить, однако, что для большинства своих читателей и для аудитории «Зеленой Лампы» Мережковский был совсем не тем, кем он хотел быть в эмиграции. Внимание и интерес...

7. Тайна Запада. Атлантида-Европа. Часть II. Боги Атлантиды. Глава 10. Елевзинские таинства

Входимость: 2. Размер: 67кб.

Часть текста: И куда печальным оком Там Церера ни глядит, В унижении глубоком Человека всюду зрит… «Друг, друг, в унижении и теперь. Страшно много человеку на земле терпеть... Когда мне случалось погружаться в самый, в самый глубокий позор разврата (а мне только это и случалось), то я всегда это стихотворение о Церере и человеке читал. Исправляло оно меня? Никогда! Потому что я – Карамазов. Потому что если уж полечу в бездну, то так прямо головой вниз и вверх пятами, и даже доволен, что в унизительном таком положении падаю, и считаю это для себя красотой. И вот, в самом этом позоре, я вдруг начинаю гимн. Пусть я проклят, пусть я низок и подл, но пусть и я целую край той ризы, в которую облекается Бог мой; пусть я иду в то же самое время вслед за чертом, но я все-таки и Твой сын, Господи, и люблю Тебя, и ощущаю радость, без которой миру нельзя стоять и быть! Чтоб из низости душою Мог подняться человек, С древней Матерью Землею Он вступил в союз навек!» Кажется, за пятнадцать веков от конца Елевзинских таинств, лучше о них никто никогда не говорил. II Грешного Митю понял святой Алеша. После «Каны Галилейской» – видения над гробом старца Зосимы, – выйдя из кельи с «тлетворным духом» в звездную ночь, он падает на землю, «целует ее ненасытимо» и плачет от радости: «с древней Матерью Землею он вступил в союз навек». Поняли бы Митю и Лизавета Блаженная, и Марья Тимофеевна Лебядкина, русские пророчицы, познавшие главную из Елевзинских тайн: «великая мать сыра земля – Богородица». III Молится ли Достоевский или кощунствует в этом поклонении Земле? Если христианство, действительно, то, чем нынешним христианам кажется, и ничего более, то ответ несомненен: кощунствует....

8. Ходасевич В.: О Мережковском

Входимость: 2. Размер: 14кб.

Часть текста: повесть, поэма, рассказ и т. д. — совсем не пустые слова, а напрасные термины из теории словесности. То, что задумано, например, как поэма, всею внутреннею настроенностью разнится от задуманного как драма. И этой настроенности не отменяет даже диалогическая форма, которая может быть придана поэме. Майковские «Три смерти» — именно драматическая поэма, как и назвал их автор, а вовсе не драма: для того, чтобы стать драмой, «Трем смертям» недостает прежде всего драматического «действия», которое глубоко разнится от «действия» в поэме. Гоголь знал, что делает, подписывая под заглавием «Мертвых душ»: поэма. Тем самым он подсказывал читателю воспринять «Мертвые души» не так, как воспринимается роман или повесть. Пушкин резко настаивал на том, что «Евгений Онегин» — не поэма, а именно роман в стихах. «Дьявольская разница!» — восклицает он по этому поводу. Эта «дьявольская разница» довольно ясна. Но вот отделить роман от повести (как повесть от рассказа) гораздо уже труднее. Разница, конечно, не в величине, хотя вещь, написанную на десяти страницах, романом не назовешь. Однако все же роман не есть длинная повесть, как повесть — не длинный рассказ. В чем именно заключены здесь отличия — мы, по совести говоря, не знаем. Между прочим, минувшей зимой было много печатных и устных разговоров на эту тему. Верного сказали много, решающего — ничего. Впрочем, об этом я упомянул только кстати. В данную минуту нас этот вопрос не касается: романы Мережковского отличаются от того, что ...

9. Берберова Н.: Курсив мой (фрагмент)

Входимость: 2. Размер: 23кб.

Часть текста: меня ввело в заблуждение то, что она выглядела так молодо, а ведь ей было в то время под шестьдесят! Это были Мережковские. Положив ногу на ногу и закинув голову, слегка прикрывая веками свои близорукие глаза (ставшие к старости косыми), она играла лорнеткой, слушая Маклакова, который цветисто и уверенно продолжал свой рассказ. Она всегда любила розовый цвет, который «не шел» к ее темно-рыжим волосам, но у нее были свои критерии, и то, что в другой женщине могло бы показаться странным, у нее делалось частью ее самой. Шелковый, полупрозрачный шарф струился вокруг ее шеи, тяжелые волосы были уложены в сложную прическу. Худые маленькие руки с ненакрашенными ногтями были сухи и безличны, ноги, которые она показывала, потому что всегда одевалась коротко, были стройны, как ноги молодой женщины прошлых времен. Бунин, смеясь, говорил, что у нее в комоде лежит сорок пар розовых шелковых штанов и сорок розовых юбок висит в платяном шкафу. У нее были старые драгоценности, цепочки и подвески; и иногда (но не в тот первый вечер) она появлялась с длинной изумрудной слезой, висевшей на лбу на узкой цепочке между бровями. Она несомненно искусственно выработала в себе две внешние черты: спокойствие и женственность. Внутри она не была спокойна. И она не была женщиной. Он был агрессивен и печален. В этом контрасте была его характерность. Он редко смеялся и даже улыбался нечасто, а когда рассказывал смешные истории...

10. Из переписки Ходасевича В. Ф. с Мережковскими (1926-1931)

Входимость: 2. Размер: 1кб.

Часть текста: Из переписки Ходасевича В. Ф. с Мережковскими (1926-1931) Вступительная статья Н. А. Богомолова Ходасевич В. Ф. - Гиппиус З. Н. (1926-1931) Мережковский Д. С. - Ходасевичу В. Ф. (1926-1927) Приложение (Письма В. Ф. Ходасевича и Д. С. Мережковского к И. Д. Гальперину-Каминскому 1927 года)

Поиск по творчеству и критикеCлово "1927"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1927"