Мережковский Дмитрий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "GRAND". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 37кб.

Часть текста: обращались с нею не лучше, а может быть, и хуже этих разбойников. Когда герцогиня Бедфордская, вместе с другими «опытными» женщинами, исследовала девство Жанны (по той же причине, как некогда пуатьерские судьи: потому что дьяволом растленное девство — несомненный признак «ведьмы»), то герцог Бедфордский, регент Англии (конечно, не без ведома супруги, потому что оба были слишком добродетельны, чтобы могло быть иначе), подсматривал в щелку. [320] А когда Жанна, не на суде, а в тюрьме, забывши, должно быть, с кем имеет дело, однажды воскликнула: «Будь во сто раз больше Годонов, они не получат Франции!» — то один из английских «благородных людей», «джентельменов», сэр Гемфри, констебль Англии, выхватив из ножен шпагу, ударил бы скованную девушку, если бы другой «джентельмен», граф Варвик, военный градоначальник Руана, главный тюремщик Жанны, не удержал его за руку, потому что за нее было «слишком дорого заплачено», не английской кровью, а золотом. [321] LII 21 февраля 1431 года, в восемь часов утра, в часовню Руанского замка, в присутствии монсиньора епископа Бовезского, Пьера Кошона, брата Лемэтра, наместника главного Инквизитора Франции, Генриха, герцога Бедфордского, архиепископа Винчестерского и кардинала Англии, а также множества французских и английских епископов, аббатов, священников, архидиаконов, каноников, мèонахов бенедиктинского, доминиканского, францисканского и других орденов, докторов и бакалавров богословия и законоведения, — введена была для первого допроса Жанна, с цепями на ногах, в мужском платье, казавшемся судьям ее невиданным «бесстыдством и мерзостью». [322] — Жанна, думаете ли вы, что посланы Богом? — спрашивает ее епископ Бовезский. —...

Входимость: 3. Размер: 46кб.

Часть текста: — …Мы, судьи, — продолжал читать епископ, — имея пред очами нашими самого Христа, дабы суд наш исходил от лица самого Господа, говорим тебе и объявляем, Жанна, что ты — лгунья, мнимых откровений и видений Божественных изобретательница, обманщица народа, во множестве заблуждений погрязшая, пагубная, гордая, дерзкая лжепророчица, против Бога и Святых Его кощунница, Таинств Святейших презрительница, закона Божия преступница, против Церкви мятежница… [359] Время идет. Бóльшая часть длиннейшего приговора уже прочитана. Палач ждет, готовясь отвезти Жанну обратно в тюрьму. — С Церковью, с Церковью, я хочу быть с Церковью! — вдруг воскликнула она, складывая руки с мольбой. [360] Чтение приговора прервано. Слышится ропот в толпе английских ратных людей и придворных, незнакомых с обычаями Святейшей Инквизиции. Несколько камней брошено в судей. Среди сидящих на помосте английских сановников слышатся жалобы и брань за то, что судьи допускают Жанну к отречению и покаянию. [361] Мэтр Гильом читает ей заранее изготовленную грамотку с пятью-шестью строками отречения, где говорится, что, подчиняясь приговору суда и всем постановлениям Церкви, Жанна признает себя виновной во лжи и соблазне народа. — Что вы такое читаете? Я ничего не понимаю, — говорит Жанна, — дайте подумать… Я должна спросить Голоса… — Жанна, поймите же, если вы этого сейчас не подпишете, вас сожгут, — шепчет ей на одно ухо главный тюремный пристав Массие....

Входимость: 3. Размер: 15кб.

Часть текста: взбиралась на пятый этаж (они жили на Знаменской, 35, отец почему-то всегда предпочитал пятые этажи),-- он уже на лестнице рассказал ей все. И она, конечно, уж знала, какое тяжкое дело ей предстоит с отцом. Нужно было уговорить его дать несколько тысяч на обзаведение, и потом назначить ежемесячно минимальную сумму на прожиток. Не знаю, сколько времени длились переговоры, представляю себе, как они были тяжелы ей, совершенно в Vichy не поправившейся, но своего любимца Митю она все время утешала, что дело выйдет. Утром, как всегда, приходя к нему поздороваться, когда он лежал еще в постели, шутила с ним, как с ребенком (не был ли он для нее ребенком). "Будет тебе, будет твоя цаца!" В письмах ко мне он не сомневался, что мать все устроит. И был прав. У нас, кроме самых близких, никто и не знал о моей предстоящей свадьбе. Моя мать старалась приготовить мне что-то вроде приданого, но при нашем положении какое уже приданое! Настроение мое было не очень веселое, мне почему-то было страшно, хотя и переписка уже очень сблизила нас с Д. С. Первая разлука с матерью уже пугала меня, хотя...

Входимость: 2. Размер: 39кб.

Часть текста: что-нибудь писать,-- в последние годы. "Если буду жив...") Все жены людей, более или менее замечательных, писали свои о них воспоминания, печатали письма. Последнего я бы не сделала, если б имела фактическую возможность. Я ее не имею -- почему -- скажу потом. Трудно мне и писать воспоминания, делаю это из чувства долга. Трудно по двум причинам: во-первых -- со дня смерти Дмитрия С. Мережковского прошло лишь около двух лет, а это для меня срок слишком короткий, тем более, что мне кажется, что это произошло вчера, или даже сегодня утром. Вторая причина: мы прожили с Д. С. Мережковским 52 года, не разлучаясь, со дня нашей свадьбы в Тифлисе, ни разу, ни на один день. Поэтому, говоря о нем, мне нужно будет говорить и о себе,-- о нас. Говорить же о себе мне в высшей степени неприятно -- было и есть. Те, кто читал мою книгу воспоминаний о некоторых моих (и общих) друзьях ("Живые лица" -- Блок, Брюсов, Розанов и др.), могут заметить, что там я особенно избегаю говорить о себе -- да и не там только. Связанность наших жизней (и не одна внешняя) и...

Входимость: 2. Размер: 100кб.

Часть текста: часов, и будущая ночь несет в себе угрозу неизведанного, очевидно, что отказываешься от искусства, науки, политики и довольствуешься беседой с самим собой, а это возможно до конца. Внутренняя беседа эта – одно, что остается приговоренному к смерти, казнь которого откладывается. Он, этот приговоренный, сосредоточивается в себе самом. – Он уже не действует, а созерцает. – Как заяц, он возвращается умирать к своему жилищу; и жилище это есть совесть, его мысль. Пока он может держать перо и имеет минутку уединения, он сосредоточивается перед этим отзвуком самого себя и беседует с Богом. – Это, впрочем, не нравственное исследование, не покаяние, не призыв. Это только «аминь» покорности . – «Дитя мое, отдай мне свое сердце». – Отречение и согласие мне менее трудны потому, что я ничего не хочу. Я бы желал только не страдать. Христос в Гефсиманском саду просил о том же. Сделаем же то же, что и Он. «Впрочем, пусть будет не моя воля, но Твоя» – и будем ждать. В...

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: моя душа». Как-то раз, во время уставного отдыха, тихо беседуя с двумя своими младшими сестрами, вспоминала она детские годы свои так хорошо, что одна из любимых подруг ее, сестра Мария-Св. Сердца, восхитилась и, обращаясь к одной из двух сестер ее, Полине, в монашестве Агнессе, бывшей тогда игуменьей, воскликнула: «Вам бы следовало, матерь моя, приказать, чтобы она записала все это!» Так и сделала Агнесса. Нехотя, только по долгу святого послушания, согласилась на это Тереза, может быть, потому, что чувствовала в этих воспоминаниях о далеком прошлом те искушения, которых все еще не победила. Каждую ночь, в ледяной келье своей садилась она на скамейку у соломенной койки, ставила себе на колени старенький аналойчик, клала на него школьную тетрадку и мелким, четким, бисерным почерком начинала писать воспоминания свои очень быстро, почти без помарок. Это продолжалось в течение целого года. Кончив писать, в последние дни 1894 года, отдала она тетрадки игуменье Агнессе, а та, передавая их новой игуменье Марии Гонзага, при этом сказала: «Это очень мило, но многого отсюда извлечь нельзя!» «C'est gentil, mais vous ne pourrez pas en tirer grand-chose». Этому поверила Гонзага и за два года не удосужилась прочесть тетрадки, так что книга эта, одна из величайших и нужнейших человечеству книг, могла бы истлеть где-нибудь в сыром углу монашеской кельи, если бы однажды ночью, в 1897 г., не вспомнила о ней Агнесса-Полина, не испугалась, что книга пропадет, потому ли, что пожалела столько «милого» в ней, или потому, что лучше поняла ее, за эти два года; если бы от этого страха не вскочила с...

Входимость: 1. Размер: 32кб.

Часть текста: малый! Pauvre diable! Je deviens transparent!" 1 Вообще был доволен своею наружностью. "Аполлон Бельведерский", - называли его дамы. Несмотря на двадцать семь лет, все еще худ худобой почти мальчишеской. Длинный, тонкий, гибкий, как ивовый прут. Узкое лицо, все в профиль. Черты необыкновенно правильные, как из мрамора высеченные, но неподвижные, застывшие. "Когда он входит в комнату, в градуснике ртуть опускается", - сказал о нем кто-то. Жидкие, слабо вьющиеся, рыжевато-белокурые волосы; такие же бачки на впалых щеках; впалые темные большие глаза; загнутый, с горбинкой, нос; быстро бегущий назад, точно срезанный, лоб; выдающаяся вперед нижняя челюсть. Такое выражение лица, как будто вечно не в духе: на что-то сердится или болят зубы. "Аполлон, страдающий зубною болью", - вспомнил шуточку императрицы Елизаветы Алексеевны, глядя на свое угрюмое лицо в зеркале; вспомнил также, что всю ночь болел зуб, мешал спать. Вот и теперь - потрогал пальцем - ноет; как бы флюс не сделался. Неужели взойдет на престол с флюсом? Еще больше огорчился, разозлился. - Дурак, сколько раз я тебе говорил, чтоб взбивать мыло как следует! - закричал на генерал-адъютанта Владимира Федоровича Адлерберга, или попросту "Федорыча", который служил ему камердинером. - И вода простыла! Бритва тупая! - отодвинул чашку и отшвырнул бритву. Федорыч засуетился молча. Черномазый, полный, мягкий, как вата, казался увальнем, но был расторопен и ловок. - Ну, что, как Сашка спал? - спросил Николай, немного успокоившись. - Государь-наследник почивать отменно изволили, - ответил Адлерберг. - А с утра все плачут об Аничкином доме и о лошадках. - О каких лошадках? - О деревянных: забыли в Аничкином. "Нет, не о лошадках, а об отце несчастном. Должно быть, беду...

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: Много было великих народов с великою историей, но, чем выше были эти народы, тем были и несчастливее, ибо сильнее других сознавали потребность всемирности соединения людей». Достоевский прав: вечная и главная мука человечества – неутолимая жажда всемирности. Если на первый взгляд кажется, что единственно реальные существа в истории суть существа национальные – «народы, племена, языки», то, при более глубоком взгляде, оказывается, что все они только и делают, что борются с собой и друг с другом, преодолевают себя и друг друга, чтобы образовать какое-то высшее существо, сверхнациональное, всемирное; что все они более или менее чувствуют себя и друг друга «разбросанными членами», membra distecta, этого бывшего и будущего тела; все движутся в истории, шевелятся, как звенья разрубленной, но не убитой змеи, чтобы снова соединиться и срастись; или как мертвые кости Иезекиилева поля: «произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кость с костью, а духа не было в них». От основателя первой всемирной монархии, вавилонского царя Сарганисара, Саргона Древнего (около 2800 г.), до Третьего Интернационала всемирная история есть шевеление этих змеиных обрубков, шум этих мертвых костей. Только что человечество начинает понимать себя, как уже мучается этою мукою – неутолимою жаждою всемирности. Древние всемирные монархии – Египет, Вавилон, Ассирия, Мидия, Персия, Македония – ряд попыток утолить ее, «устроиться непременно всемирно». Та же идея...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: не будет, а я думаю, — будет. Но если б и не было казни, я, кажется, умер бы: со сломанной ногой нельзя ходить — со сломанной душой нельзя жить. * * * После разбития мятежного Черниговского полка, 4-го января, я привезен был в Петербург, тяжело раненный, так что живу быть не чаяли. Но вот остался жив: первой смертью не умер, чтобы умереть второй. * * * Мореплаватель, затертый льдами, кидает бутылку в море с последнею отрадною мыслью: узнают, как мы погибли. Так я кидаю в океан будущие сии записки предсмертные — мое завещание России. * * * Пишу на клочках и прячу в тайник: в полу моей камеры один из кирпичей подымается. Перед смертью отдам кому-нибудь из товарищей: может быть, сохранят. Плохо пишу по-русски. Je dois avouer à ma honte que j`ai plus d`abitude de la langue francaise que de russe. 1 Буду писать на обоих языках. Такова уж наша судьба: чужие на родине. * * * Я провел детство в Германии, Испании, Франции. Возвращаясь в Россию и завидев на Прусской границе казака на часах, мы с братом Матвеем выскочили из кареты и бросились его обнимать. — Я очень рада, что долгое пребывание на чужбине не охладило вашей любви к отечеству, — сказала маменька, когда мы поехали далее. — Но готовьтесь, дети, я должна сообщить вам страшную весть: в России вы найдете то, чего еще не знаете, — рабов. Мы только потом поняли эту страшную весть: вольность — чужбина, рабство — отечество. * * * Мы — дети Двенадцатого года. Тогда русский народ единодушным восстанием спас отечество. То восстание — начало этого; Двенадцатый год — начало Двадцать пятого. Мы думали тогда: век славы военной с Наполеоном кончился; наступили времена освобождения народов. И неужели Россия, освободившая Европу из-под ига Наполеона, не свергнет собственного ига? Россия удерживает порывы всех народов к вольности:...

Входимость: 1. Размер: 41кб.

Часть текста: но чувствовал всегда, что Сфинкс смотрит ему прямо в лицо, и знал, что, если не разгадает загадки, чудовище пожрет его. Лицо Эдипа перед Сфинксом задумчиво, и лицо Наполеона тоже. Кажется, главное в этом лице, что отличает его от всех других человеческих лиц,– эта бесконечная задумчивость. Чем больше вглядываешься в него, тем больше кажется, что он задумался не только о себе, но и о всех нас, обо всем «христианском» человечестве, которое в своем великом отступлении не захотело Кроткого Ига и подпало железному игу Судьбы. В ночь перед Иенским сражением император вышел один на аванпостную линию, чтобы осмотреть дорогу, прорубаемую в Ландграфенбергских скалах, для подвоза артиллерии. Ночь была темная; в десяти шагах не видно. Когда он подходил к цепи часовых, один из них, услышав шаги, окликнул: «Кто идет?» – и взял на прицел. Наполеон так глубоко задумался о чем-то, что не слышал оклика и продолжал идти. Часовой выстрелил. Пуля просвистела мимо ушей императора. Он упал ничком наземь, и хорошо сделал; множество пуль пронеслось над его головой: вся цепь часовых...

Поиск по творчеству и критикеCлово "GRAND"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "GRAND"